и кормильца как может исполняет. Я их по очереди подменяю: уроки с внучкой делаю.
Этот разговор донесся до мужчины и прервал его размышления.
«Да уж, как же! Прям на трех работах», – злобно усмехнулся он.
– Ой, гляньте, такой замечательный дождь пошел. Хорошо природе! Надо полить землю-то. Молодые цветочки и деревца, чтобы цвести, нуждаются в воде. Уж больше недели влаги ждут. Да и пыль прибьет заодно, – продолжала весело Клавдия Андреевна, улыбаясь практически беззубой улыбкой.
Тут она повернула голову в сторону молодого человека и дружелюбно произнесла:
– Мужчина, могли бы вы уступить мне место?
Человек в серой куртке аж вздрогнул от неожиданности. В том настроении, в котором он находился, можно было кого-нибудь убить, но уж точно не исполнять роль Робин Гуда. Мужчина смог только пробурчать:
– Не видишь, старая, я сам тут сижу. Иди домой, насидишься.
Острый слух Клавдии Андреевны не оставил фразу молодого человека без внимания, и, пристально посмотрев ему в глаза, она произнесла:
– Я-то старая, и я насижусь. Но интересно, почему вы не встали перед пожилой женщиной? Или вы не обучены манерам? А может, я ошибаюсь, и у вас заболевание, при котором каждые полчаса надо делать остановку?
Эти слова задели человека, и он снова вспомнил соседей. Все негативные эмоции вдруг навалились на него, делая лицо похожим на помидор.
– Отстань от меня, старая дура! – завопил мужчина. – Иди куда шла. Распрыгалась тут.
Короткая перепалка не могла не задеть самолюбие и тех пожилых женщин, которые сидели с ним рядом. Они бросали злобные взгляды в сторону мужчины и тихо бурчали, ругая современные нравы.
Клавдия Андреевна отпрянула от него и подошла к старушкам, которые к этому времени, осмелев, стали громко возмущаться поведением сидящего человека.
– Марковна, да отстань от него. Пусть сидит. Жизнь, видать, у него тяжелая! – с сарказмом произнесла она. – Не царское это дело – старикам уступать место! Мы вон голод пережили, война была, мужей потеряли, детей одни вырастили в нищете… Да все это ерунда! А вот у него, наверное, жизнь не сахар. Тяжко ему, поди. По городу-то без дела бродить, небось, утомительно.
И она было сделала шаг в сторону подошедшего автобуса, но потом снова развернулась к Вере Марковне.
– Не-а, не мой. Что-то зрение стало садиться – плохо цифры различаю, – мягко и искренне посетовала она.
Брошенные в сердцах слова все еще висели в воздухе. Пристыженный и оскорбленный, мужчина решил оставить последнее слово за собой, так как последняя реплика, адресованная ему, ранила еще и потому, что он сам считал ее небеспочвенной.
– Слепая курица, – бросил он как бы между прочим.
Почему-то эти слова не обидели Клавдию Андреевну. Она имело чувство юмора и иногда в шутку сама себя так называла. Обернувшись к мужчине, она по-матерински произнесла:
