оборвавшийся. Затем еще один толчок, резкая боль в груди – и темнота.
Он пришел в себя, дрожащий от холода, стараясь вдохнуть. Сильно болела грудь, и кружилась голова. Глаза приходилось держать закрытыми, но даже сквозь веки яркий свет ламп казался почти невыносимым.
– Норд! – Кто-то приглушил свет, и парень осмелился посмотреть, что происходит. Над ним склонился отец в странной белой одежде, похожей на костюм космонавта.
– Сынок, – он заметил, как шевельнулись губы парня, – пока молчи, дай организму прийти в себя после криокамеры. Сейчас тебе поставят капельницы для более быстрой реабилитации. Потом поговорим. Мы с мамой ждем тебя.
Ему было так плохо, что все вокруг воспринималось как черно-белое плоское кино. Пару раз стошнило, но окружавшие люди в таких же, как у отца, странных костюмах, сказали, что это нормальная реакция организма.
Едва голова стала меньше кружиться, а желудок – пытаться выпрыгнуть через горло, парень огляделся. Небольшое светлое помещение без окон, много странной техники, а сам он лежал в подобии прозрачной капсулы. Из рук торчало множество тонких трубок, уходивших в белый гудевший аппарат.
Хуже всего было то, что Норд не знал, что с Миленой.
– Сынок. – Отец появился в открывшемся проеме, подошел. – О, прогресс налицо. Пока лежи.
– Что… – горло свело от боли, опять едва не стошнило, – что… за… хрень тут происходит?
– Ты помнишь, как попал в аварию?
Парень кивнул и чуть дернул бровью, давая понять, что желает подробностей. Отец вздохнул и потер подбородок: так он делал всегда, когда нервничал.
– Видишь ли, у тебя были такие травмы… – Он замялся. – В общем, я поднял свои связи, и мы с мамой погрузили тебя в криосон. Ты проспал двадцать лет. К счастью, теперь все будет хорошо.
Двадцать лет? Норд посмотрел на отца, который совершенно не изменился, а даже словно помолодел.
– Мы все расскажем, – заметил тот вопросительно-ошарашенный взгляд сына, – но сначала тебе надо чуть окрепнуть для дальнейших процедур.
– Ми… – Норд мысленно выругался на свою слабость. – Где Милена?
– Видишь ли, – мужчина покачал головой и коснулся края прозрачной капсулы, – место было только для одного. Извини.»
Он приходил в себя медленно, словно выныривал из черного вязкого болота. Сигналы от диагностических и ремонтных программ, оборванные интерфейсные каналы – все это напоминало давно забытое ощущение головной боли. Но хуже всего – чувство оторванности от всеобщей сети. Норду показалось, что прошла вечность, прежде чем на запасной канал связи в аварийном ядре пробился сигнал.
«Ты цел? – Программа визуализации не работала, так что продолжавший лежать Коллектор слышал только голос собеседника: – Норд, ответь, я тебя не вижу в сети!»
«И не увидишь, – сообщил он. –
