а ведь мог их и вовсе порешить! Ведь мог?
Рулоф даже взмок от таких открытий и, сняв шапку, вытер ею лицо.
– Удивительное дело!
– Не очень удивительное, – ответил Молчун, подкручивая винт на лучковой пиле. – Я стар-мастер.
– Стар-мастер? – переспросил Рулоф.
– Да.
– А что это означает?
Молчун выпрямился и немного удивленно посмотрел на Рулофа.
– Этого я не понимать, – признался он.
– Но ты же сам сказал – я все могу, потому как стар-мастер…
– Я говорить, но я не понимать. Это далеко у меня назад, будем ждать.
Молчун вздохнул и сделал пилой на сосновой доске наметку.
– А ты говорить – побежать…
– Ну ладно. – Рулоф решил сменить тему. – Работай. Ты чего хочешь собрать-то, просвети меня темного?
– Я хочу собрать сюда ветер и дать воздух, чтобы чистый. Чтобы скоатина мочь делать много.
– Ага… – кивнул Рулоф и чуть было не спросил: а ты тогда что делать будешь?
Но Молчун продолжил и сам ответил на незаданный вопрос:
– Пока скоатина мочь делать много, я мочь строит еще машина…
– И что же это будет за машина?
– Чтобы ветер крутить. Здесь крепкий ветер. – Молчун махнул куда-то на северо-запад и основательно взялся за дело, принявшись пилить, строгать, делать коловоротом дырки и готовить шипы.
Оставив его, Рулоф отправился по своим делам, а когда вернулся, Молчун уже прилаживал на каменный забор первые детали большой рамы.
Пока что конструкция выглядела для Рулофа непонятной, но он решил подождать с расспросами и посмотреть, что же из этого выйдет дальше.
Готовясь к обеду, он зарубил старую, переставшую нестись курицу и из ее потрохов сварил похлебку – для себя и Молчуна. О том, чтобы кормить такого ценного работника брюквой или кукурузой, не могло быть и речи.
Трапеза происходила в полной тишине тут же, на строительной площадке. Ворот оставался недвижимым, и серной водой во дворике почти не пахло. Молчун доел похлебку, вычистил куском хлеба свою плошку и, вернув ее Рулофу, благодарно кивнул. Затем поднялся с каменного пола, посмотрел на раму и без раскачки взялся натягивать на нее выкроенный холст.
Рулоф собрал посуду и стал подниматься по лестнице. На самом верху у самой хижины он обернулся и посмотрел на дворик.
Если бы он женился лет в двадцать пять, у него уже мог быть такой сын. Может, не такой высокий и сильный, но все же хоть какая-то поддержка на старости лет. Что толку быть вольным, если ты одинок?
11
С дороги донесся звон колокольчиков, и Рулоф узнал «голос» экипажа интрессы Амалии.
Поставив посуду на крыльцо и подхватив шапку, он сбежал на ярус и помчался к калитке, чтобы встретить важную гостью.
Теперь уже Рулоф не радовался визиту Амалии, поскольку последний ее приезд принес ему
