Гумилёву
(1886–1921)
Чистый воздух Абиссинии.
Небеса прозрачно синие
И белёсая вода.
Кто тебя воззвал сюда?
Берега чужого края
Гумилёва Николая
Захватили навсегда.
«На листочках капельки дождя…»
На листочках капельки дождя
Драгоценным бисером играют.
Льётся свет, сквозь стёкла уходя,
Мой сосед их жизнь не замечает.
Всё стучит, строгает на ветру,
Упиваясь дачной круговертью,
Словно есть приказ – успеть к утру,
И остался день лишь перед смертью.
«Дети, шахматы и талая вода…»
Дети, шахматы и талая вода.
В сумерках запутавшийся вечер.
Я так счастлив не был никогда.
Положи мне голову на плечи.
«Метутся народы, гудят во все трубы…»
Метутся народы, гудят во все трубы,
Шуршит при дороге ковыль.
Умчаться за грани материи грубой,
Что ветром гонимая пыль.
«Затуманился рыжий закат…»
Затуманился рыжий закат,
Унеслись окаянные дни.
Отравили сознанье они,
И теперь я сознаньем богат.
Это дни развращённых побед
И насилья над собственным «Я».
Что ж выдумывать велосипед,
Ошибаться чего же для.
Я иду, вешним солнцем палим,
Завтра праздник и нет затей,
Вход Господень в Иерусалим,
И «Осанна», и радость детей.
И мне нравится, что вокруг
Гомон птиц, на дворе весна,
И деревья, словно испуг,
Встрепенулись от зимнего сна.
Письмо рязанскому другу
Привет.
Судьба не благосклонна к нам,
Ты в дальней стороне
Который год хранишь молчанье,
Я ж здесь, на шумных площадях, пытаюсь жить,
Почти без воздуха,
в пыли страстей, в дурном изгнаньи.
Пишу Тебе в надежде, что поймёшь
Мои каракули,
А более стремленье – оставить всё
И птицей улететь
К родным краям, к отлогим берегам,
Что детством пахнут,
А не сновиденьем.
Пишу Тебе, надеясь на ответ,
Хотя давно мы потеряли нити,
Что связывали нас крепко много лет.
Так порваны они теперь чредой событий.
У Каина давно пустой, дрожащий вид:
Жить в городах, ютиться на квадратном метре.
Брать в жизни всё, забыв, что значит стыд,
Цивилизованно стенать при каждом ветре.
Как хорошо, что Ты остался на земле,
Пусть без дохода лишнего, но всё же.
Уж лучше быть в деревне на «нуле»,
Чем здесь в достатке
