голос выкликающего коснулся десантников, стоящих по краям неровной дыры, и те ответили громкими, притворно спокойными голосами, вскинули кверху нарочито бодрые кулаки…
– Дветысячивосемьсотсороковой! —
– Телом и душооой!
– Дветысячивосемьсотсорокпервый!
– Теломидуушоой!
– Дветысячивосемьсотсороквторооой!
– Эломидушооой!
– Дветысячивосемьсотсорок… четвёртый!
– Теломидушёёй!
– Дветысячивосемьсотсорокпятый!
– Дэломидушоооэй!
Матвей с трудом приподнял голову и удивлённо посмотрел в холодную, изрезанную каменными плоскостями тьму, силясь разглядеть ошибившегося выкликающего.
Но тот опять неуловимо растёкся по сумрачному фасаду Объекта, продолжая гулко, отрывисто кричать то из ребра угрюмо нависающего балкона, то из чёрного провала окна.
Со стороны пустыря налетел студёный, пронизывающий ветер, завыл, набросился на распластавшуюся под чёрным небом звезду, но быстро запутался в частоколе неподвижно стоящих тел и погас.
– Дветысячидевятьсотдевяностоседьмой!
– Теломидушой!
– Дветысячидевятьсотдевяностовосьмой!
– Иэломидуушй!
– Дветысячидевятьсотдевяностодевятый!
– Тэломидшой!!
– Трёхтысячный!
– Теломидуушоой!
Матвей услышал, как хрустнул промёрзший целлофан захлопнувшейся папки и выкликающий мягко сошёл с тумбы.
«А как же я?» – лихорадочно подумал Матвей.
Слева послышалась знакомая скороговорка:
– Любимый Старший Руководитель Третьей Степени Старшинства, звезда номер шестьсот тридцать один, после трудового дня опрошена. Отсутствующих нет.
И сразу же вслед за этим – скупое шарканье подошв, вздох мнущейся в темноте матери:
– Опрошенная звезда номер шестьсот тридцать один, слушай мою команду: по направлению лучей, не меняя построения, одновременно, единоутробно, парадным шагом – шааагоомммм…..аршш!!!
Матвей привычно вскинул левую ногу и через секунду припечатал кожаную подошву к бетону, глухо ухнувшего от первого раскатисто– го шага трёхтысячной звезды. Вторая нога оторвалась от тускло светившегося номера и была готова опуститься вслед первой, но в бритой голове Бурмистрова вдруг ожили слова команды:
«Опрошенная звезда… Опрошенная! – с ужасом подумал он. – А меня-то не опросили! Я-то не опрошен!»
Матвей не заметил, как остановился, как, едва расступившись, проплыл сквозь него монотонно грохочущий третий клин.
Когда Бурмистров опомнился, рядом никого не было.
Оживший ветер спутывал угасающий шум расползшихся клиньев.
Матвей осторожно сошёл с номера и покосился на серую громаду Объекта, торжественно
