голубого оттенка, кружащий подо мной. Существо без особых усилий двигается быстрее моего плота. Когда проходит следующая волна, застилавшая мне обзор, существо устремляется вперед и исчезает из вида. Это небольшой, метровый обитатель океана. Краем глаза я вижу часть еще одного плавника, несущегося вниз со следующей волны. Он по диагонали плывет ко мне и проносится прямо перед плотом. Это не акула. Это рыба. Рыба! Прекрасная, вкусная, сладкая голубая рыба!
Я судорожно роюсь в своей сумке с аварийным снаряжением, хватаю подводное ружье и гарпун. Постой-ка… а вдруг это сильная рыба? Я наспех привязываю кусок линя к рукоятке ружья и к плоту. В животе урчит. Я прожил четыре дня на полкило еды. Я весь трясусь от возбуждения.
Я должен следить за волнами. Так как я, со всем своим весом, нахожусь на подветренной стороне плота, то волна может с легкостью перевернуть нас. Временами мне приходится прыгать назад, на наветренную сторону, и оставаться там, пока не стихнут пенные гребни. Одновременно я высматриваю дорад. В длину они до метра с небольшим и должны, судя по всему, весить десять-двенадцать килограммов. Они сильны, так что поймать их непросто. Один матрос на Канарских островах как-то рассказал мне о дораде, в щепки разнесшей кокпит яхты, когда пострадала в том числе и прикрученная болтами подставка штурвала. Сплошной спинной плавник тянется от покатой головы вдоль аквамариновой спины до яркого хвоста с желтыми лучами. Именно хвосты этих рыб видны издалека, они пронзают воду, когда рыба скользит вниз по волнам. Эти рыбы широко известны своим проворством, силой, красотой – и вкусом.
Раньше я не только никогда не ловил дорад, но даже не встречался с ними в океане. Разумеется, для них море – не угроза. Это их дом, их лужайка для игр и развлечений. Некоторые плавают примерно в двух метрах от меня, прямо за пределами досягаемости. Но из любопытства они то и дело подплывают ближе. Поверхность отражает солнечный свет, прицелиться непросто, а качающийся плот – скверная платформа для точной стрельбы. Я делаю несколько попыток и сильно промахиваюсь. Солнце начинает садиться, и голод остается неутоленным.
Следующие два дня приносят еще больше солнца, ветра, волн – и дорад. Выпрыгивая из воды, прочертив в воздухе трехметровую дугу, они боком падают обратно в воду. Эдакие толстые проворные китята. Будь у меня во рту что-нибудь кроме вязкой массы, у меня потекли бы слюнки. «Плывите сюда, красотки, еще немного поближе», – приговариваю я. Но когда они приближаются, гарпун снова летит мимо цели.
Мой разум порождает фантазии о пище и питье и все время возвращается к «Соло», к килограммам фруктов, орехов и овощей, к литрам восхитительной пресной воды. Я вижу себя открывающим ящики и достающим еду. Я воображаю, как можно было бы спасти яхту: переместить запасы, выбросить балласт, поднять ее в открытом океане и снова плыть. Что
