одеялами кресло у окна, она умудрилась ещё больше уйти в себя, превратившись в живой, мерно покачивающий головой памятник, но мы всё равно опасались оставлять её надолго одну и то и дело забегали в горницу – проведать…
Летом в наших делах наступил если не перерыв, то затишье – быт наладился и теперь его надо было просто поддерживать, а наши каждодневные хлопоты приобрели мерный и спокойный ритм; с утра – к колодцу, за водой, потом – на огород и к живности, дальше завтрак и снова огород… Стемба же, обнаружив, что ему по большому счёту заняться уже нечем, неожиданно загрустил. И прабабка, и я заметили это сразу, но если я просто ластилась к «Лису» или показывала, как продвинулась в умении стрелять из изготовленного им для меня лука, то Нарсия вызвала на разговор. Стемба долго отпирался от её расспросов, но потом всё же сказал:
– Я ведь с прадеда горожанин – мне сельская глушь никогда по душе не была. Тесно здесь и скучно… Пока работы было валом – ещё терпел, а теперь… – «Лис» досадливо махнул рукой и замолчал, а прабабка покачала головой.
– Ну, это неудивительно… Только зря ты молчал – ни я, ни Эрка не будем в обиде, если ты теперь пойдёшь по своей дороге…
Стемба изумлённо взглянул на неё.
– А как же вы?
Нарсия улыбнулась.
– Справимся, не бойся. Помощь, тобою оказанная, нам с внучкой всегда будет душу греть, но теперь у тебя начнётся свой путь – хромота твоя уже месяц, как окончательно прошла. Самое время вспомнить, что ты всё-таки воин, а не козопас.
Стемба горько усмехнулся.
– Воин… Вряд ли я снова «Лисью» куртку надену – под княжеский штандарт мне теперь становиться тошно… Разве что к кому из северных владетелей пойти, да только где я найду такого главу, как Мартиар Ирташ…
Взгляд прабабки при этих его словах внезапно стал очень серьёзным, и она твёрдо произнесла:
– Ты найдёшь то, что ищешь, Стемба… Слушай своё сердце – оно тебя не обманет…
На том разговор и закончился. «Лис» промаялся ещё неделю, но потом всё же решился проститься с нами. Я проводила его до самой околицы, а потом ещё стояла и смотрела, как его спина мелькает между деревьев. Расставаться со ставшим родным человеком мне не хотелось, но и останавливать его я не имела права…
Впрочем, самой мне долго грустить не пришлось – этим же летом у меня открылись лунные кровотечения, и прабабка, дождавшись их окончания, достала свои обёрнутые кожей тетради, с которыми была неразлучна. Когда-то, ещё будучи совсем маленькой, я, улучив-таки момент, попыталась заглянуть в них одним глазком, но Нарсия, застав меня на горячем, устроила мне такую выволочку, что с тех пор я предпочитала держаться от таинственных тетрадей подальше. Теперь же прабабка сама положила их передо мной и, открыв первую страницу на заглавном рисунке, изображающем защитный символ Малики, произнесла: «Вот теперь и приспело время…»
Оказалось,
