дороже.
За разговорами мы совершенно забыли о времени, а между тем второе отделение уже должно было начаться.
– Почему не начинают?! – встрепенулась Лера.
– Да, пора бы уже! – поддакнул Игорь, взглянув на часы. Публика начала волноваться: раздавался свист, недовольные выкрики. Под давлением народных масс, на сцену вышел ведущий.
– Уважаемые дамы и господа! У нас возникла небольшая накладка, продолжение концерта немного задерживается, просим нас извинить! Спасибо за понимание!
– Какая еще накладка?! – выкрикнул самый нетерпеливый зритель. Но ведущий не ответил, а поспешил покинуть сцену. Это объяснение никого не удовлетворило – через пару минут недовольный ропот зала снова начал нарастать.
И вот на сцену вышли музыканты и солисты бек-вокала, однако Мери Кваки по-прежнему не появлялась. Тем не менее, публика воодушевилась, то тут, то там раздавались аплодисменты, вначале довольно жидкие, потом набравшие «густоту» и перешедшие в бурные овации. Музыканты ответили многообещающим проигрышем. И тут на сцену вышла она – красавица Мэри, в сопровождении все того же «полюбившегося» нам переводчика. Взмахом руки певица остановила музыку, и обратилась к залу. Я английский язык не очень хорошо знаю, но выражение «I’m sorry» мне известно. Певица извинялась, говорила, что ей очень жаль (переводчик это подтверждал). Последняя ее фраза шокировала всех. Сначала по-английски она сказала, что концерта не будет, а потом на русском добавила: “Вась-иа Симёнов ушел». После этих слов, Кваки повернулась и быстро убежала со сцены. Мне показалось, что она еле сдерживала слезы. Зал был обескуражен, а мы так просто находились в шоке. Последняя фраза про Васю Семенова, поразила нашу компанию, как удар молнии. «Значит, Семенов не врал!»
Не дожидаясь продолжения скандала, и чувствуя свою ответственность за произошедшее, мы поспешили покинуть зал и спорткомплекс. Потом, как мы не старались допытаться, – для всех так и осталось подтачивающим психику секретом, что могло связывать мировую поп-звезду с (не в обиду Семенову будет сказано) заурядным российским студентом. И напрасно Златовласка расточала свое обаяние и умопомрачительные женские чары, Васька упорно молчал, как утопивший Му-Му, Герасим на допросе в НКВД. Но это будет потом, а пока виновник «заварившейся каши», Семенов в гордом одиночестве, в сопровождении навязчивой поземки, бродил по набережной скованной льдом Москвы-реки с третьей по счету бутылкой газировки, пытаясь потушить разгоревшееся в душе пламя негодования и ущемленного самолюбия, изрядным количеством безалкогольной шипучки.
Я любил её…
Я любил ее пылко и страстно,
Как Ромео Джульетту любил,
Рисовал ее образ прекрасный,
Бриллианты горстями дарил.
Перед ней танцевал я, как белка,
И крутил, как хомяк колесо,
Ел с ладони ее, мыл тарелки,
На морозе ждал в тонком пальто.
Я раскуривал ей сигареты,
По ночам сочинял
