душу далью,
Что раскинулась вдоль брег.
Тихо вечер ночь встречает,
Припозднился ветерок.
На вопрос не отвечает;
Сколько в вечности дорог!
Человеческая мера
Крепка рука бывает у спортсмена
У кузнеца она сильней
А мышцы ног у бегуна атлета
Но у носильщика крепей
А сила воли у кого прочнее?
Кто мышцы крепкие имеет или нет?
Иль у того кому больнее
Когда от тела, кожа да скелет
Нельзя измерить человека в силе
Нельзя измерить духом и умом
Не жанром описать ни в стиле
Не в тьме ночной, ни днем
В чем человеческая мера?
И есть ли, эта мера у него?
Души всемерного надела
Что глубоко в ней, где-то залегло.
Кто придумал человека?
Кто придумал человека?
Кто ж такого изобрел?
Дал исчислить лета века
Что же сам он приобрел?
Кто сказал ему об этом?
Что хозяин он всему
Разве надо быть поэтом?
Быть причастным ко всему?
Рассуждать о целом мире
Побывать во всех местах?
Или просто жить в квартире
Взвесив мир в своих весах?
Все измерить разуменьем
Изучив все знания враз
Покорить людей умением
Бить не в бровь, а прямо в глаз
Кто придумал человека?
Кто такого изобрел?
Где найти на то ответа?
Пусть расскажет, кто обрел!
Рассудилось
Смех без причины признак
Без дела мысль, лишь призрак
Слова красивые и бравые, без действия мертвы
Исповедание мерзости, без отречения не даст поды
Про то, что сделано, лишь можно позабыть
Может возможно кровью, или еще чем искупить
Чтоб стать другим, тот прежний должен умереть
И все что было с памяти стереть
Забыть про все, что прежде было с ним
Без всех остаться, и просто быть один
Чтобы никто и ничего не вспоминалось
А то что будет, много ли осталось.
Остаток
Устало смотрел на безумие века
Двадцать первого века старик
И слезы текли из-под века
Душа клокотала, но тихим был крик
Он думал, что слезы давно уж иссохли
Но ошибался, забил вдруг родник
Озера и реки любви все усохли
А немощь и слабость рыдает в тростник
В тростник не на сахар, а в горькую соль
