успела проголодаться.
– Как нынче дела в сушильне, Айви? – спросила миссис Гардинер, кладя коробку в бумажный пакет. Как она была хороша! Кожа белая-белая, на ферме такой ни у кого больше не было. Узел мягких черных волос блестел на затылке. Глаза синие, как у Генри Аллена. Назвать ее красавицей мешал только ужасный шрам от затылка до подбородка. На него неприятно было смотреть, но стоило ей улыбнуться – и шрам забывался.
– Все в порядке, мэм, – ответила я. – Людей немного не хватает, а так все хорошо.
– Приятно слышать. – Она отдала мне пакет и наклонилась. – Иногда бывает полезно охладиться. Можешь приходить и засовывать голову в холодильник. – Она улыбнулась, я ответила ей тем же.
– Я так и сделаю. Спасибо.
Я запихала пакет в корзину на своем велосипеде, допила пепси, села и покатила обратно на ферму, вспоминая ее слова и восхищаясь ее добротой. Казалось бы, она вправе плохо относиться к нам с Мэри Эллой, так ведь нет! Хотя никто ее за это не осудил бы, потому что шрам у нее на лице – дело рук нашей матери.
7
Джейн
Шарлотта Веркмен ездила на удивительно пыльном «Шевроле» 1954 года. Выехав из Рейли, мы опустили окна. Начался мой первый рабочий день. Я умудрилась опоздать на 20 минут, потому что заблудилась. Ни за что не догадалась бы, что управление социальной помощи графства Грейс расположено над прачечной самообслуживания! Пол его четырех комнатушек дрожал от работавших внизу стиральных машин.
Первые две недели, пока я буду привыкать, мне предстояло делить кабинет с Шарлоттой. Она представила меня директору Фреду Прайсу, высокому лысеющему мужчине, предвкушавшему, похоже, скорый выход на пенсию, и другим сотрудницам: мрачной пожилой Гейл, с виду страшно уставшей от работы, и молодой хохотушке Поле. Мне показалось, что мы с Полой немного похожи: обе кареглазые блондинки; я обрадовалась тому, что она моя сверстница. Она, похоже, тоже была вдохновлена и засыпала меня вопросами: где живу, замужем ли, кто по диплому – социальный работник? Сама она специализировалась в английском языке, но считала, что от этого нет никакого проку.
Гейл была примерно одного возраста с Шарлоттой. Она поприветствовала меня усталой улыбкой, как будто за долгие годы привыкла к новым сотрудникам и не видела в их появлении совершенно ничего нового. Она была очень бледной, что особенно бросалось в глаза из-за коротких черных волос и ярко-красной помады, от которой морщины вокруг рта показались еще глубже. Она стала рассказывать Поле и мне об одной своей подопечной, недавно овдовевшей и пожелавшей передать пятерых своих детей в приемные семьи, но тут Шарлотта позвала меня к себе, чтобы вручить толстое руководство с правилами и инструкциями. «Это на случай ночной бессонницы», – сказала она с улыбкой.
Теперь я сидела в ее машине с новым портфелем в ногах и с сумкой на коленях. Я очень надеялась, что она свернет на запад, а не на восток, не на Ридли-Род.
Она все же повернула на восток, и у меня екнуло сердце. «Все будет
