Ее семейство, подобно пещерным жителям, не имеет телефона. В конце концов я нахожу ее адрес на страничке, вырванной из блокнота, – это я сам когда-то записал… но где это? Я сделал эту пометку в то время, когда нанимал ее на работу и вовсе не думал… Слава богу, что есть хоть что-то, но где… какой-то район сомнительных новостроек… два номера домов на всю улицу, не имеющую названия. Приходится звонить в полицию, чтобы узнать направление, после чего остается только выключить свет и уйти из офиса, оставляя после себя руины и разгром.
Уже вечер, я спускаюсь в Нижний город через Вади-Салив и через Вади-Нисназ. И через Ратмийю, и сам черт не знает, где я сейчас. У них не нашлось даже названий для всех этих оврагов, которые можно было бы произнести на иврите. Грязные то ли улицы, то ли проезды, все одинаково заканчивающиеся тупиком. С какой-то минуты я начинаю по ступеням то карабкаться вверх, то скатываться вниз. Я никогда здесь не бывал прежде. Расселить вновь прибывших в пустующих арабских жилищах – замечательный правительственный проект. Повсюду вьются виноградные лозы, грязная вода, отдающая канализацией, течет по песчаным обочинам, сквозь проломы в стенах высунул ветви кустарник. Сломанные ступени каменных лестниц. Земля, бывшая некогда пашней, превратилась в болото. Там и здесь – заколоченные окна лавчонок. Внезапные огоньки керосиновых ламп. Какая-то забегаловка, основной товар которой – гашиш, смешанный с творогом. Все выглядит так, словно я снимаюсь в приключенческом фильме, – какая глушь. Какие тихие спокойные люди, как медленно, неторопливо бредут они, это только на телевизионных экранах они орут в полный голос, а сейчас каждый несет свою упаковку мацы для Пасхи, и когда я хватаю одного из них за рукав и начинаю вытряхивать нужный мне адрес, они смотрят на меня покорно и готовы сделать все, что мне нужно. А мне нужен адрес, где проживает семья Пинто. Пинто? Но какие из многочисленных, нет, из бесчисленных Пинто? Какие именно Пинто? Вот это вопрос! Я чувствую, что сейчас начну орать: «Пинто, которые торгуют баклажанами». На ближайшем рынке. Мне нужны все на свете баклажанные Пинто, и я найду их! Ночь только началась, у меня в запасе несколько часов, и у меня хватит запала прошагать столько миль, сколько нужно, чтобы познакомиться со всеми Пинто, сколько бы их тут ни было.
И я продолжаю карабкаться по массивным каменным ступеням, ведущим к кое-как слепленным домам, вхожу в кухни, ванные, столовые, в итоге добравшись до некой двери, за которой оказался столетний Пинто в ночной пижаме, за которым последовало посещение трехлетней дамы по фамилии Пинто, дружелюбно глядевшей на меня с горшка, – десятки и сотни Пинто, к сожалению никакого отношения не имеющих к моему чеку на сто тысяч. В их число входила, похоже, тащившаяся за мной длинным хвостом банда из малолетних любопытствующих Пинто, включая одного совсем взрослого Пинто, возглавлявшего этот добровольный и все возраставший эскорт, – что ни говори, не часто доводится им видеть, как большой бледнолицый еврей-ашкеназ как сумасшедший мечется, не
