style="font-size:15px;"> – Деточка, что с вами?
Та ничего не ответила, и Борис Абрамович энергично обмахнул ее бледное лицо большим и жестко-скрипучим, как одноразовая пластмассовая тарелка, листом фикуса, пожалев, впрочем, обрывать его с ветки. Деточка отреагировала на дуновение свежего воздуха слабым бормотанием, и обрадованный Борис Абрамович в порыве человеколюбия едва не обрушил на барышню кадку с содержащимся в ней фикусом, временно переведенным в разряд ручных ветрогенераторов. Фикус, не рассчитанный на продолжительную работу в качестве вентилятора, протестующее заскрипел. Боря опомнился, выпустил кожистый лист и поволок полуживую деву к приоткрытой двери, из щели которой тянуло совершенно бесплатным и при этом в высшей степени бодрящим ветром. Поскольку острыми каблучками сапожек бездыханная красавица могла травмировать пресловутую красную дорожку, Боря, поднатужившись, взял деву на руки.
Именно в этот момент в холл вышла Рузанна Шульц. Она обожгла супруга, прижимающего к груди обмякшую девицу в распахнувшейся блузке, пламенным взором из-под бровей, сведенных гусиным клином, всплеснула руками и с чувством вскричала:
– Вай ме! Вай! – что означало, как было известно Боре, «горе мне, горе!».
Далее последовала длинная эмоциональная тирада на армянском языке, которого Борис Абрамович вообще-то не знал, что нисколько не помешало ему уловить общий смысл сказанного. Понимание здорово облегчили русские народные ругательства, во множестве пущенные по канве чужого наречия.
– Рузочка, ты не подумай, я ничего! – залопотал Боря, испуганный угрозой, явственно прозвучавшей в голосе ревнивой супруги. – Я пришел, вижу – этой девушке плохо…
– А ты хочешь, чтобы этой девушке было хорошо, да? – с сарказмом вопросила Рузанна, сопя, как разъяренный бык в предвкушении доброй корриды. – А ну, брось эту дрянь!
Борис Абрамович послушно уронил дрянь на своих тапочных кроликов, которые отчасти смягчили удар, однако девица все-таки охнула и тут же заворочалась, приходя в себя.
– Я убью тебя! – убедительно сказала Рузанна оробевшему Борису и нагнулась за пустой коньячной бутылкой, забытой кем-то на деревянном подлокотнике дивана.
Шульц, успевший пошире распахнуть наружную дверь, проворно присел и пропустил свистнувшую стеклотару над своей головой. В ответ из темноты дунуло холодным ветром, полным колких ледышек, и теплолюбивый Борис Абрамович раздумал спасаться бегством в заснеженный двор.
– Рузочка, я тебе все объясню! Рузочка, ты только не волнуйся! – взмолился он, по сложной кривой в обход фикуса, дивана и – главное – сильно взволнованной супруги убегая в коридор.
– Зачем только я вышла за тебя замуж?! – запальчиво выкрикнула ему вслед Рузанна. – Где была моя голова?!
– А где была твоя голова? Я просто взял девушку на руки!
– Я видела, где были твои руки! – с горечью
