снимках, которые приходилось мне видеть в фотожурналах начала века. Мой собеседник упорно не хотел мне верить. Я сказал ему, что в США даже издана книга со снимками Прокудина-Горского, но у нас в библиотеках ее нет, по-видимому, потому, что она называется «Фотографии для царя», и, к сожалению, достать ее невозможно.
– Ну, если такая книга существует, то и достать ее можно, – сказал мой собеседник.
Тут уж я выразил сомнение. Хотя и знал, что более настырной публики, чем коллекционеры, трудно себе представить, ведь если они чего захотят, их ничем не остановишь.
Прошло несколько недель, и вдруг раздается звонок.
– Ты прав, была, оказывается, тогда цветная фотография, – прогудел в трубку собиратель униформы.
– Да ну, – решил подтрунить я над своим оппонентом. – И кто же тебя в этом убедил, Фома неверующий?
– Да книга!
– Какая?
– Та, о которой ты говорил, «Фотографии для царя», забыл, что ли? Приезжай, покажу.
Я не поверил своим ушам. А уже через час я сидел у него дома и листал это удивительное издание.
Альбом производил странное впечатление. Было такое ощущение, словно что-то нарушилось в привычном мировосприятии, будто ты вдруг увидел телерепортаж из… прошлого. Великолепные цветные снимки, а на них, скажем, монахи за посадкой картофеля, или эмир бухарский в роскошном восточном наряде с кривой саблей в руках, или же, например, колодники, закованные в ножные кандалы, которые теперь увидишь только в музее, необычные старинные наряды и города, неузнаваемо изменившие свой облик. Все это как-то не укладывалось в голове. Приученные к монохромной гамме старинной фотографии, мы не раз встречали подобные сюжеты, и они не удивляли нас, точнее, конечно, удивляли, но не так. Сами изображенные события были знакомы нам по книгам и воспоминаниям современников, но цвет! Вот что поражало! Скорее, все увиденное напоминало художественный фильм, где атрибуты прошлого удачно подобраны дотошным режиссером. Но на самом деле все это было в жизни и все было снято еще в начале века…
В жизни автора этих снимков, Сергея Михайловича Прокудина-Горского, много белых пятен. И связаны они с тем, что о нем, как и о многих русских эмигрантах, очень долго молчали.
Считалось, что если уехал за границу, то чего о нем вспоминать – «не наш». Но постепенно становилось ясно, что нельзя так однозначно решать этот вопрос: время было сложное, и не все могли разобраться в хаосе происходящего. Для многих требовались годы, чтобы понять, какую роковую ошибку они совершили. И некоторые, как мы знаем, спустя десятилетия возвращались в Россию. Но многие, очень многие остались на чужбине. Одни – боясь неминуемых расправ, другие – не решаясь еще раз испытывать судьбу. Они жили в разных странах, которые так и не стали им родиной, и их дети говорили на русском языке, а они сами бредили Россией.
Да и потом многим
