прикус. Это первое, что я в нем заметила, и нашла недостаток ошеломляюще очаровательным. Именно так я поняла, что попала в беду. Потому что когда тебе кто-то не нравится, ты просто думаешь: «У него кривые зубы».
Джек, все еще улыбаясь, слегка кивнул, очевидно, довольный собой, поскольку вспомнил слово, которое никак не давалось нам три ночи назад, когда мы переключали каналы и остановились на «Парке Юрского периода».
– Боже, это лучший фильм на свете, – заявил он.
– Лучший, – вторила я.
– Я так его любил и использовал для проекта по науке в пятом классе, когда…
– …анализировал, возможно ли воскресить динозавров из мертвых, воспользовавшись ДНК комара. И ты завоевал первое место на конкурсе научных проектов округа Брентон, – закончила я за него, игриво закатывая глаза. – Я все это уже слышала.
Но моего мужа никак нельзя было отвлечь от воспоминаний о днях былой славы.
– Но главной и лучшей частью всего проекта были миниатюрные модели динозавров, которые я сам склеил! Черт, как они назывались? И я сохранил их навсегда. Думаю, у отца они и сейчас есть.
– Террариумы?
– Нет, с настоящими растениями и все такое. В обувной коробке, так, что смотришь в один конец и все видишь.
– Я знаю, о чем ты… просто вспомнить не могу… Погоди… Круговая панорама? Нет. Они круглые. Так и вертится на языке.
И так продолжалось еще несколько минут, но ничего не выходило.
До этой минуты.
– Диорама, – повторяю я, улыбаясь.
И улыбку вызывает не внутренняя свобода, которая приходит, когда наконец вспоминаешь слово, ускользавшее от тебя несколько дней. Дело в Джеке. Моем муже, который выпаливает слова без всякой связи с каким-либо контекстом, посреди кухни в четверг утром. Сердце при этом наполняется изумлением и удовольствием от наших отношений. Полагаю, все пары рано или поздно испытывают это. Сознают, что их связь самая особенная, самая сильная, их любовь самая Великая на свете. Не все время: только в эти нечастые и недолгие моменты, когда смотришь на человека, с которым находишься рядом, и думаешь: «Да. Это ты».
Это один из таких моментов. Мне становится тепло.
– Почему ты все еще пьешь эти штуки? – спрашивает Джек, разглядывая мой самодельный смузи. Сам он сидит на стойке, напротив меня, с хлюпаньем втягивая в себя полную ложку «Фрут Лупс» с молоком из слишком большого пластикового контейнера, который приспособил под миску. Джек любит сухие завтраки. И, фигурально выражаясь, может есть их хоть трижды в день.
– Рак у тебя был четыре года назад.
Мне хочется дать привычный ответ, как всякий раз, когда он критикует мою скучную органическую, напичканную антиоксидантами, ничего питательного не дающую диету: «И не хочу, чтобы он повторился».
Но сегодня у меня язык не поворачивается выговорить это.
Сегодня я должна открыть тайну, которую носила в душе почти двадцать четыре часа. С тех пор как вчера утром разговаривала по телефону с доктором Сандерсом. Потому
