оттолкнул руки охранников:
– Не сметь!
И спокойно вышел из здания.
………….
…Разве так бывает, что можно просто идти рядом с кем-то и молчать, не ощущая напряжения, скованности, необходимости поддержать разговор о погоде? И так же просто, оказывается, с этим человеком говорить. Говорить о чем угодно, не боясь показаться смешным, глупым или назойливым. Раньше Мартин подолгу разговаривал только с дедушкой. С папой и мамой он тоже разговаривал, но они часто оказывались заняты, им нужно было бежать на работу, кому-то звонить, куда-то ехать. А у дедушки почему-то всегда находилось время для разговора. Когда у Мартина возникал сложный вопрос и он задавал его деду, тот задумчиво хмурил брови, а затем говорил: «Сходим прогуляться?» Это означало, что они пойдут в кофейню за углом, где оба закажут какао, или пройдутся до моста и будут стоять в самой его середине, глядя на темную воду, или просто отправятся по незнакомым Мартину улицам и будут примечать необычные вывески, интересно одетых людей, красивые и странные дома. Во время таких прогулок дедушка обычно не только успевал ответить на «сложный вопрос» Марти, но и задать ему пару-тройку своих. И они вместе принимались за поиски ответов на них, споря или соглашаясь друг с другом. Такие прогулки выдавались нечасто, но всегда яркими вспышками отмечались в памяти Марти.
Сейчас, когда он, прихрамывая, шел домой рядом с Мелани, он ощущал что-то похожее. Конечно, эти разговоры были совсем иными. Если с дедушкой он чаще спрашивал, переспрашивал, начинал спорить и тут же заслушивался его ответом, то здесь скорее он, Мартин, становился на место отвечающего. Это было совсем не скучно. Мелани так серьезно слушала его, так неподдельно радовалась и удивлялась его рассказам о будущих сверхлюдях, о цикличности истории, о секретах физики, химии и биологии, которые людям еще только предстоит раскрыть, что Мартину хотелось говорить еще и еще.
Иногда они замолкали и просто шли рядом, думая каждый о своем, не ощущая при этом скованности. Мелани говорила мало, но из-за этого все сказанное ей казалось Мартину весомым и личным. Мел рассказывала, как она любит своих младших братьев, хотя они часто мешают ей делать уроки своими шумными играми. Она давно научилась управляться с ними, так даже мама говорит и спокойно оставляет на Мелани братьев, когда уходит на ночную смену, или идет на очередное собеседование, или сама отправляется посидеть с чужим ребенком. «За этих сорванцов я спокойна, ведь с ними Мел», – так она говорит и целует дочь в лоб на прощание. Еще Мел рассказала, что больше всего на свете любит, когда остается дома одна.
– Это случается очень редко – когда мальчиков отправляют на выходные к бабушке, а мама уезжает по своим делам. Тогда я могу делать абсолютно все что захочу. Я наливаю себе молока, беру книгу и усаживаюсь с ногами в кресло на веранде. Оно огромное и старое, но удобнее кресла я еще не видела. Мама рассказывала, что папа нашел его на каком-то блошином рынке, притащил в дом, заново перетянул обивкой и гордо предлагал каждому гостю передохнуть, сидя в «удобнейшем из кресел,
