сказал чернокосая, первой осмелясь приблизиться к надрывно плачущей девушке.
И погладила по макушке. Словно перепуганного ночным кошмаром ребенка. Жалостливо так.
Рядом с белокурой девой Мэй чувствовал себя вдвойне неуютно. Ни словом не перекинуться, ни шуткой, словно на королевском приеме. А ведь, когда Рыжий в последний раз видел Хелит в Далатте, та показалась ему чуть ли не балаболкой, так озорно она щебетала и смеялась вместе с другими девчонками. Он стоял в тени, на открытой галерее второго этажа, и Хелит попросту не могла его видеть. Тогда она ему даже не понравилась, и похвалил девчонку, только чтобы не обидеть Оллес, который души не чаял в дочурке.
…Один из последних теплых дней осени, канун сезона Акстимма-Забвения. В блюде манящей горкой лежат сладкие сочные яблоки – плоды недавно собранного урожая, благоухает на весь сад отцветающая хизанта, и воздух пронизан солнечными лучами. На подоконнике нежится толстый рыжий кот – тезка Мэя, названный так за сходство мастью с Отступником. Впрочем, далаттские коты все рыжие.
– Скоро будет война, – сказал тогда Оллес.
Настолько резко и неожиданно, что Мэй вздрогнул. Хотя, конечно, знал, что старый лорд Гвварин не сгущает краски. Лишь говорит вслух то, о чем в Далатте, и тем более в Лот-Алхави, предпочитают молчать. Рыжий только надеялся, что дэй’ном повременят хотя бы до начала весны. Как выяснилось, напрасно.
В памяти остался вкус яблок, запах цветов и смех светловолосой девушки.
А сейчас его локтя касалась другая женщина. Взрослая, сильная, опытная, не сентиментальная. Это было словно… хитроумный узор или сверкающий гранями камень. Из тех, что так искусно гранит Сэнхан, прежде чем вставить в перстень или ожерелье. В каждой грани отблеск сущности. И поди разбери – где кончается чутье и где начинается безумие.
«Надо было пригласить хоть парочку музыкантов, – подумалось Мэю. – А то чересчур этот ужин походит на тризну».
Еле дотерпев до конца трапезы, Рыжий торопливо проглотил кусок сладкого пирога и собрался было удалиться, но его молчаливая соседка внезапно коснулась руки ледяными, как у снежной ритт,[1] пальцами. И главное, посмотрела с такой мольбой, что растопила бы самое черствое сердце.
– Пажаласта плиз помохитте мнэ.
Непонятно, но достаточно проникновенно, чтоб приковать к себе внимание Рыжего.
Девушка многозначительно кивнула, смешно приподнимая брови, но, как ни странно, Мэй догадался, что она хочет остаться с ним наедине. Выгонять свиту Рыжий не стал, а лишь отвел Хелит в уголок и заслонил от остальных широкой спиной.
– Я вас слушаю, миледи? Вы что-то хотите сказать?
Она приложила ладошку к его груди и спросила:
– Мэй?
– Да, это я!
Она кивнула, стукнула себя по ямке между ключицами и требовательно поглядела Рыжему в глаза. И снова повторила свой жест.
– Мэй?
