себя. Точно так же, «отравленная фимиамом» Жюльетта Друэ, бывшая любовницей Гюго на протяжении полувека, издала 20 тысяч любовных писем, которые после редактуры Поля Сушона превратились в тысячу и один нудный пример самоотверженной преданности. Из писем встает одномерный образ нудного и прилипчивого психопата. За таким «актом благочестия» на самом деле кроется бессознательное женоненавистничество редактора. В результате издание сильно исказило истинные сложные отношения Гюго и Жюльетты Друэ.
Новая эра в биографике Гюго началась в 1954 году, с достойного уважения «Олимпио» Андре Моруа, за которым последовала такая же благожелательная по духу книга «Виктор Гюго» Алена Деко (1984). В обеих подробнее раскрываются ранние годы, до бегства Гюго в Англию. Трехтомная биография «Виктор Гюго» Юбера Жена (1980–1986) стала повествовательной хронологией, придавшей последовательности «Хронологическому изданию» Жана Массена. Все три биографии сведены к рассмотрению отдельных составных частей гениальности Гюго, которая, похоже, принимает форму намеренного обмана. Многие биографы до сих пор подвержены, по словам Маколея, «болезни восхищения». Биографы Гюго к тому же очень боятся наговорить лишнего. Лучшие биографии Гюго, по сути, – вовсе не биографии, а труды, в которых анализ или простая текстологическая верность делают возможным отбросить наслоения легенд и мифов и увидеть, что под ними осталось. Отмечу «Время размышления» Жана Годона (Le Temps de la Contemplation, 1969), «Виктор Гюго и пророческий роман» Виктора Бромбера (Victor Hugo and the Visionary Novel, 1984), а также издательские исследования Пьера Альбуа, Жана Бертрана Баррера, Эвелин Блуэ, Жана и Шилы Годон, Пьера Жоржеля, Анри Гильмена, А.Р.У. Джеймса, Рене Журне, Бернара Люллио, Жана Массена, Ги Робера и Жака Зеебахера.
Последняя биография Виктора Гюго на английском языке (1976) заслуживает особого упоминания. Это образец политической пропаганды, пережившей породивший ее режим, – я имею в виду Вторую империю (1852–1870). Как писал сам Гюго о сходной исторической аномалии: «Это оживление трупа удивительно»{6}. Вскормленная давным-давно разоблаченной ложью, она рисует портрет человека, пекущегося только о собственных интересах, страдающего манией величия, которого французы почему-то считают своим величайшим поэтом. Авторы часто просто пересказывают целые куски из других биографий – без указания источника. Пересказ сюжетов, также без ссылки на источник, приводится по старому Оксфордскому справочнику по французской литературе (1859). За каждым заимствованным абзацем следует суждение, сошедшее с пера самого биографа: «неуклюжий сюжет», «сюжет и персонажи… не выдерживают никакой критики», «давно уже невозможно читать» и т. п. Произведения, в том числе крупные, но не указанные в Оксфордском справочнике, в книге не упоминаются.
Необоснованное убеждение Гюго в том, что преступление само заключает в себе наказание, в данном случае кажется не слишком оптимистичным. Можно предположить, что биограф-плагиатор никогда не имел удовольствия читать
