которые обгоняли ее «девятку» в уличном потоке, ничтожеств соседей. А уж тех, кого показывали по телевизору, Люся ненавидела до полуобморока. Главной ее врагиней была, естественно, ее ровесница Рената Литвинова. Та раздражала ее до физической дрожи. Люсе все время казалось, что у Ренаты под густо накрашенными красными губами скрываются неделями не чищенные зубы, ступни в туфлях грязны, ногти на них длинны и обломаны.
Даже Люсин сын, с которым они жили вполне дружно (он не злоупотреблял Люсиным вниманием, деньгами, которые она получала от его отца, равно как спиртными напитками и прочей мерзостью, а Люся не лезла в его жизнь), повел себя странно – попросился пожить у дедушки с бабушкой. Очевидно, ему все-таки хотелось, чтобы кто-нибудь интересовался его жизнью.
Может быть, отношения их были прохладными потому, что ее сын был мужчиной, а мужчины являли собой для Люси особый подвид homo sapiens, о котором вообще говорить было нечего. Мужчины с их самодовольством, нечистоплотностью, потребительством и инфантилизмом вызывали у нее глухую злобу. Чего стоит одна их смешная и отталкивающая физиология! Вдобавок мужчины, по мнению Люси, не способны чувствовать, не могут испытывать хоть сколько-нибудь сильные чувства к кому-нибудь, кроме самих себя.
Страстно желая, помимо своей воли, секса, Люся ни за что бы не стала им заниматься, даже если кому-нибудь взбрело бы в голову ее упрашивать. Люся так брезгливо относилась к посторонним людям, что представить себе чье-то чужое тело в непосредственной близости от тоже неприятного, но все же своего Люся не могла и в страшном сне. Мастурбация, мастурбация и еще раз мастурбация. Вот как Люся решала свои проблемы.
Люся была страстной киноманкой. Кинозвезды женщины, разумеется голливудские, настоящие, а не наши, недоделанные, были ее близкими подругами, а кинозвезды мужчины – возлюбленными. Хотя их она тоже поругивала. На Люсиных глазах Николь Кидман из трогательного рыжего подростка превратилась в искусственное перекроенное страшилище, утратившее к тому же на почве анорексии способность к деторождению. (Кстати, Николь Кидман – последняя кинозвезда с тонкими губами, после нее в Голливуд принимали только девиц с огромными вафлями.) А ее любимая Анжелина Джоли, главная звезда следующего поколения, из ранимой и дерзкой дебютантки превратилась в матерую стерву. Именно с этой актрисой Люся в глубине души идентифицировала себя, ей казалось, что ее собственная харизма и харизма Анжелины имеют одинаковую природу. Хотя никто, знавший Люсю теперь, не смог бы себе такого представить. В свое время у Люси была лучшая фигура на ее курсе в консерватории, но после семнадцати лет лежания на диване она не носила ничего, кроме черных бархатных концертных мешков, покроем напоминавших чехол для танка. Вместе с американцем Эмерсоном – Люся и книги почитывала тоже, но не так страстно, как смотрела кино, – она считала, что мудрому человеку
