электричке, несмотря на будний день, оказалось довольно людно. Свободные места были, но не так, чтобы на тридцать два человека в одном вагоне.
– Врубим отгонялочку? – прищурился Антон Барабаш. – Не стоит нам по всему составу разбредаться.
Сказано – сделано. Спустя минуту пассажиры, мрачно осматриваясь и принюхиваясь, похватали свои вещи и направились в другие вагоны – а на освободившиеся места сели волнорезовцы.
– Как-то нехорошо получилось… – вздохнула Лиска, когда потянулись за окнами заборы, деревья, темно-красные кирпичные здания. – Людей прогнали… и, по правде сказать, вовсе без необходимости! Можно было и постоять, до Клязьмы сорок минут всего…
– Всё правильно! – возразил Дима, устроившийся у окошка, напротив Сани. – Ты вот прикинь, если омоновцы на трамвае поедут преступников задерживать… и всей толпой будут у водителя билетики покупать… и уступать место бабушкам, напрягать ноги… а этими ногами им, между прочим, скоро придётся бегать и прыгать. На всю мощь! И потом, никому ведь хуже не стало. Им, людям, не по фиг, в каком вагоне ехать?
Сане было не до этой перепалки – которой уже по счёту между Димой и Лиской. Он глядел в окно, а видел вовсе не дома и деревья… в мозгу прокручивались совсем другие картинки. Вот высокий, метра четыре, забор с витками спирали Бруно поверху. Вот девочка Лариса, одетая как сейчас – лохматые джинсовые шорты, голубая майка с рисунком летающей тарелки… она строго смотрит на пацана тоже лет пятнадцати, прыщавого, с гривой волос… и пацан медленно поднимается в воздух, проплывает над колючкой, приземляется по ту сторону… прямо как Саня в тот первый раз в штабе. А потом работает уже пацан, и Лариса плывёт к нему по воздуху. Разумное решение – если уж волшебники не умеют летать сами, то по крайней мере могут переносить друг друга. А другой пацан, вот тот мелкий в белой футболке, что сидит сейчас через два сиденья впереди, в компании волкодавских… он водит ладонями перед своим лицом, и видеокамеры слепнут, датчики периметра глохнут…
Хотя, конечно, всё было не так. Никакой летней одежды – всё происходило в декабре. И выглядели ребята помладше – ведь полтора года назад! И этот мелкий в белой футболке и синих спортивках, скорее всего, тогда ещё понятия не имел о «Волнорезе» – ему и сейчас-то на вид не больше, чем Ваньке…
Но это всё мелочи, не это важно. А вот сорок пять детей в бетонном подвале, в стеклянных шарах… стоп, при чём тут стеклянные шары? Почему сорок пять? С чего вдруг такая глупость лезет в голову? Просто бетонный подвал… интересно, а куда они писали и какали? И чем их кормили? Ведь если собирались разрезать на органы, то вряд ли до операции морили голодом! А что им говорили? Знали ли дети, что их ждёт? И чем занимались? Всё время плакали? Или те, кто постарше, утешали совсем уж мелких (как Мишка!), веселили их, рассказывали сказки со счастливым концом?
Счастливый конец всё-таки получился… или не очень счастливый, судя по тому, как Лариса быстро закрыла тему.
– Не раскисай! – сунулся к нему Ванька. �
