доказать, что у нашей Вселенной есть начало во времени и пределы в пространстве…, и пользуясь тою же логикой, с тем же успехом – что Вселенная не имеет начала и беспредельна.
Кайзерлинг. Это и есть пресловутые «мнимые противоречия»?
Кант. «Мнимыми» они стали потом, – в глазах ортодоксов, которые наложили запреты на все, что их не устраивало.
Кайзерлинг. И все-таки вы не сказали, почему бы остереглись дать мыслям свободу?
Кант. Человек, к сожалению, склонен к насилию и в этом становится изобретательным раньше, чем станет разумным.
Янус. Например, господин Кант?
Кант. То, что люди дают себя обмануть горлопанам, кладоискателям, устроителям лотерей, объясняется не столько их глупостью, сколько злой волей, стремлением разбогатеть за чужой счет.
Кайзерлинг. Что же вы предлагаете?
Кант. Сперва научить человека быть рассудительным. И только потом уж… – разумным.
Янус /язвительно/. А судить, кто разумен, будет, конечно же, Кант!
Кант. Все решит просвещение.
Янус. Это еще что такое?
Кант. Просвещение – выход из состояния несовершеннолетия. Быть просвещенным – значит иметь отвагу пользоваться разумом без подсказки со стороны.
Появляется слуга Канта – Лампе, грубоватый, медлительный, с суровым лицом солдата.
Лампе /Канту/. Господин, вас ждут к обеду.
Кант. Спасибо, Лампе! Еще пять минут.
Дионис /сочувственно/. И ради сомнительного удовольствия жить под пятою тирана-слуги наш помощник библиотекаря вынужден отдавать свое время частным урокам!?
Янус /Лампе/. Послушай, любезный, ты так и будешь торчать здесь? Ступай отсюда! Ты слышишь? Тут беседуют господа!
Кант /повернувшись к Янусу/. Не могли бы вы быть повежливее?
Янус. С кем?
Кант. В данном случае – с господином Лампе!
Янус. Фу ты – ну ты! /Заученно./ «Если каждый нуль будет стремиться иметь одинаковые права, жизнь станет насквозь фальшивой. Жизнь, господа, – это кладезь радости, но там, где пьет чернь, – все колодцы отравлены!» Вот! /Переводит дыхание./ Фу-у… /Тихо./ Дионис, я нигде не наврал?
Дионис /негромко/. Все – правильно, попугай толстозадый.
Кайзерлинг. Пожалуйста, Иммануил, не крутитесь! Я так не могу…
Кант. Я тоже… До каких пор человек должен терпеть унижения лишь потому, что у него недостаточно звучное имя? Разве ценность зависит не от значительности того, что мы делаем?
Янус. Имею честь доложить, господин Кант: в том, что вы делаете человечество, увы, не нуждается, а потому… возвращает вам ваши труды! /Протягивает Канту пакет./ И оставьте графиню в покое! Ваш портрет уже никому не понадобится!
Кант /указывая на пакет/. Что тут?
Янус. А вы разверните!
Кант
