большое поражение.И, если что-то надо попросить,
То это себя обратно.
Удержусь,
Чтобы выжить.
Конец истории…
Сейчас и конец любви.
К тебе имел слабость.
Со слезой до конца,
Но сегодня конец сердцу,
Будет говорить благоразумие,
Все вокруг меня кричит «уходи».
Не хочу воспоминаний, праздников,
прогулок и закатов.
Возьми их, как открытые карты.
Память, чтобы не осталась,
Потому что любовь твоя была рукой,
Которая душит того, кто осмеливается тебя любить.
Конец истории…
Сейчас и конец любви.
К тебе имел слабость.
Со слезой до конца,
Но сегодня конец сердцу,
Будет говорить благоразумие.
Разбилось все, что нас объединяло,
И от осколков, любовь моя, я ухожу…
– Это было бесподобно! Ты гений, любовь моя! – Одри даже в ладоши захлопала и поцеловала профессора в щеку, ибо была скромна и на людях предпочитала чувства не проявлять.
Зато постоянно страстно целовала его в лифте, если они были одни там. Ной и там стеснялся, а Одри обижалась и не понимала, почему он не проявляет инициативу и не целует ее первым.
– Как же наш первый раз? Тогда ты был смелее, тебя ничто не остановило.
– Меня загипнотизировала твоя красота… и придали небывалой уверенности в себе твои стихи. Даже стены лифта имеют уши и глаза, дорогая.
– Если ты думаешь, что меня трогают подобные мужские комплименты… То ты думаешь правильно, когда их говоришь мне ты.
Сет был страшно растерян и унижен происходящим, и в этот момент профессор воспользовался его смущением и неожиданно и сильно ударил его по лицу. Удар получился очень неудачным, профессор лишь задел щеку Сета и оставил на ней красное пятно.
Прежде профессор никогда не бил людей по лицу, он вообще не дрался, даже в школе и во дворе. Видели бы его сейчас его бывшие одноклассники или нынешние студенты! Они бы не поверили в случившееся, даже если увидели бы это собственными глазами. Все всегда знали, что этот заучка и мухи не обидит. Он даже с книгами и остальными предметами и вещами обращался подчеркнуто аккуратно, чтобы они служили дольше и имели презентабельный вид.
Одри оторопела. Она очнулась через некоторое время (перед ней будто показали сюжет фильма в замедленной съемке) и, сочувственно кивая Сету, увела мужа к машине.
– Я прошу нас простить. Мы пойдем, – извиняясь за поведение мужа, сказала она парню.
В машине профессор Ной молчал и страшно злился. Одри просто не предполагала, что ему сказать.
Дома профессор был значительно красноречивее. Он даже заговорил с ней, если это можно было охарактеризовать разговором, а не криком.
– Я больше никогда не пойду с тобой в ресторан!
– Почему? – спокойно спросила Одри, расстегивая боковой замок на платье.
– Это все…
– Платье?
