скорее послать противника в нокаут, чтобы он не лез к тебе и не прижимался своим потным телом… Лучше всего было бы как-нибудь обойтись без этой войны. Война – сплошное смертоубийство.
Ю. Т.: Вы себе никогда не кажетесь хладнокровным убийцей?
Салим: Я не такой. Я из тех, кто иногда, перед тем как заснуть, может и поплакать.
Ю. Т.: Скольких вы убили? Десять человек? Двадцать? Пятьдесят?
Салим: Ну, уж точно не пятьдесят. Тут уже нужно было бы быть Рэмбо. Да и не снайпер я. У меня есть приятель, так он беспрерывно убивает. Постоянно. Беспрестанно. Вот этого мне никак не понять. Уселся себе поудобнее, увидел человека, ну и жми на спуск – бац! И нет человека. Покойник. Понимаете, о чем я?
Я нормальный боец, мое оружие – «РПГ», базука, и автомат «АК-47», самый обычный «калашников». И этот «калашников» бьет на 700–800 метров. Дальше уже убойная сила падает. Снайперы или истребители танков – вот эти ребята уйму народа убивают. Если истребитель танков пальнет, тут уж гора трупов, это точно.
Ю. Т.: Вам часто приходилось видеть, как гибнут ни в чем не повинные люди?
Салим: Нет. Мы гражданских не трогаем. Мы сражаемся только против тех, кто на поле боя. Мы не ходим по домам и не расстреливаем хозяев – мол, раз ты алавит или шиит, ну вот и получай.
И все-таки нет на войне невиновных. Все, кто воюет, виновны. И если я убиваю кого-то, значит, я виновен. Потому что я могу выбирать – идти на войну или нет. Участвовать в боях или нет. Поехать в другую страну, например в Турцию, сделать себе новый паспорт и начать новую жизнь. Но я не убил ни одного невиновного человека. Ни разу не сказал: «Давай, иди-ка в этот дом и убей ребенка или женщину, или кто там тебе первым попадется на глаза». Только атаковал опорные пункты, казармы врага, то есть военные объекты.
Ю. Т.: Но не все же солдаты – убийцы по контракту. Они такие же ребята, как вы. У них в семье решили – ты идешь в армию, и точка. Матери ведь у всех есть.
Салим: Да, да, все верно. Вот поэтому я и говорю: убивать нехорошо. Потому что и у него мать есть, и она его будет оплакивать, есть и жена, и дети, которых он одних оставит. Но как говорится – на войне как на войне. Конечно, было бы лучше, если бы ни одной из матерей не пришлось оплакивать своих сыновей. И чтобы жены не становились вдовами.
Ю. Т.: Предположим, завтра появляется мирное решение. Вы и люди, которых вы знаете, вы готовы сказать: «Да, мы согласны сложить оружие, если речь идет о честном, справедливом мире!» Вы такое способны принять? Если война окончится? Вам ведь наверняка известно, что в Сирии есть районы, где большинство за Асада. А что, если и остальные присоединятся к ним?
Салим: Тогда тоже началась бы война. Потому что у всех свои цели. Одни действительно хотят мира. Другие понятия не имеют об исламе, он их вообще не интересует. Им вообще все равно: демократия или шариат, или еще что-нибудь. Я такое могу понять. Это инстинкт, человек стремится выжить, остаться в живых
