морщась, и обратил внимание на испачканные брюки и ботинки доктора, оставлявшие грязные следы на полу.
– А что, разве не спустимся вниз? – спросил Нестор, увидев, что Боуэн направляется в другой конец коридора.
Доктор промолчал.
– А Эдна здесь? – поинтересовался Нестор, прихрамывая за ним.
На этот раз Боуэн ответил:
– Нет, она, бедняжка, дома. У неё случился приступ. Я дал ей лекарство и успокоительное. Думаю, сейчас она спокойно спит.
Нестор знал, что Эдна Боуэн страдала какой-то болезнью с непроизносимым названием, которая вынуждала её долгие часы оставаться в постели и принимать множество лекарств. Что-то вроде астмы, только с гораздо более тяжёлыми симптомами.
«Бедняжка!» – подумал старый садовник, но, так как не любил говорить о лекарствах, операциях и болезнях, лишь покачал головой.
– Однако на это раз всё не совсем обычно, – продолжал доктор, двигаясь дальше.
– Не понял…
– На этот раз всё оказалось намного серьёзнее.
Не совсем понимая, что Боуэн имеет в виду: свою ли жену, состояние Блэка или потоп, обрушившийся на город, Нестор молча следовал за доктором, пока тот не остановился в конце коридора у двери с матовым стеклом и лакированной деревянной табличкой с надписью «Архив».
Боуэн вставил ключ в замочную скважину, но помедлил, словно ему неожиданно пришла в голову какая-то мысль, обернулся к старому садовнику и, глядя ему в глаза, сказал:
– Ты когда-нибудь задумывался о последствиях наших действий, Нестор? О том, что может произойти, к примеру, когда мы просто открываем дверь.
Нестор растерянно посмотрел на него: о чём это он, к чему клонит, и недовольно вздохнул:
– Послушай, Боуэн, мы с тобой…
– Мы с тобой одного выпуска, – прервал его доктор, – тысяча девятьсот пятьдесят шестого года. Прекрасный, счастливый выпуск. И оба живём в небольшом городе в графстве Корнуолл. Но… кроме этого, у нас с тобой нет больше ничего общего, не так ли? У тебя своя жизнь. У меня своя.
– Не понимаю, к чему этот разговор…
– Тогда объясню как можно яснее. Последний раз, когда открывалась ТА дверь, – ты прекрасно понимаешь, о какой двери я говорю, – затопило полгорода. Вы с Леонардо выбрались оттуда полуживыми, смотреть страшно было. В то воскресенье… помнишь ведь? В то воскресенье Пенелопа отвезла меня к Леонардо, чтобы я попытался спасти ему глаз, а ты, ты… упрямый как осёл, скрыл свою рану и с тех пор всю жизнь хромаешь, несчастный калека. А почему? Потому что не хотел, чтобы я задавал тебе вопросы, на которые ты не желал отвечать! Сколько раз спрашивал я, как ты умудрился получить ранение от трезубца в окрестностях Килморской бухты или какая акула могла укусить Леонардо в нашей гавани!
– Боуэн, хватит! Ты перегибаешь палку…
– Нет, это ты перегибаешь палку со всеми твоими тайными воспоминаниями! – Выдержав взгляд Нестора, он повернул ключ в замочной скважине. – Теперь войди, пожалуйста.
