усугубленные заболеванием, поистине безграничны. Ошибка происходит не от незнания анатомии или ручной неумелости, а в силу отклонений от нормы. Никто не застрахован от фатальных оплошностей, и хирург, твердо убежденный, что уж он-то никогда не ошибется в идентификации сосуда, на самом деле просто самоуверенный идиот. Но доктор должен быть уверен, что сумеет заметить и исправить свою оплошность, иначе не стоит самостоятельно оперировать. Ведь, определяя операбельность, хирург принимает в расчет и собственные возможности.
И Зоя Ивановна ругала Максимова именно за самоуверенность, а вовсе не за то, что он случайно пересек нижнюю полую вену. Сейчас существует много методов диагностики, дающих точную информацию о размерах и расположении опухоли, значит, Максимов заранее знал, что невринома связана с крупными сосудами. Ему следовало сразу попросить Зою об участии в операции.
Стас убавил скорость инфузии. Интересно, сколько времени Максимов пытался сладить с ситуацией самостоятельно? Венозный возврат почти на нуле. Нужно срочно определить время свертывания крови и, если оно нормальное, ввести гепарин.
Зоя не подкачает, поставит протез в самом лучшем виде, за техническую часть можно не волноваться. Значит, жизнь больного сейчас целиком зависит от его анестезиологического мастерства. Нужно поддерживать функции организма в условиях, когда венозная кровь не поступает от нижней половины тела.
Вытащить пациента стало для Стаса не только врачебным долгом, но и делом чести. Если тот, не дай Бог, умрет, Максимов начнет всем подряд рассказывать, что Зоя умеет только оскорблять и материться, а на самом деле оперирует ничуть не лучше его.
Грабовский сочувственно вздохнул. Бедная Зоя Ивановна! Ему-то что, знай измеряй параметры гемодинамики и заказывай анализы, а потом думай, как компенсировать все это безобразие. А начальнице нужно сшить стенку вены, по виду напоминающую шкурку помидора, с грубой пластиковой трубкой, используя нить толщиной с человеческий волос. И сделать это после напряженного рабочего дня, в течение которого она провела две сосудистые операции.
Наказав Алисе последить за больным, Стас выскочил в коридор и позвонил Варе. Та сказала, что все понимает, пусть Стас работает спокойно. С подругой она идти не хочет, на работу тоже не поедет, какой смысл? Родители все равно не разрешат ей ночевать в клинике, и уставшему Стасу, вместо того чтобы перейти улицу и рухнуть на кровать в собственной общаге, придется тащиться ее провожать, а потом обратно. Лучше она останется дома и приготовит его любимые пирожные.
«Все так, – подумал Стас уныло. – Провожать действительно будет влом, особенно если мы не сможем быстренько заняться любовью. Но лучше бы она все равно приехала. А пирожные эти долбаные… Я и не люблю их, это они с мамашей решили, что я их люблю. Назначили меня фанатом корзиночек. Кормят теперь. А скажешь, лучше сосиски мне сварите, обидятся».
Зоя Ивановна быстро вшила протез. После того как пустили кровоток, состояние больного стало улучшаться на глазах. В реанимацию Стас передавал уже
