с ней крутились исчезнувшие шавки, одетые в вязанные специально для них свитера.
– Входите, раз пришли, – охрипшим голосом сказала Елена Николаевна. – Садитесь. Слушаю вас, – продолжала она.
Незваные гости послушно сели за круглый стол советских времен.
– Чай, кофе? – предложила Елена Николаевна.
Семен начал говорить.
– Мы пришли, чтобы выяснить, на основании чего вы, Елена Николаевна, вызвали отлов собак. И вообще, почему у вас такое пренебрежительное отношение ко всем жильцам.
Елена Николаевна сильно закашлялась. Из глаз потекли слезы. Успокоившись, она сказала:
– Вы так не нервничайте. Я постараюсь объяснить вам свое поведение.
Она присела на кресло, и тут же обе шавки устроились у нее на коленях.
Елена Николаевна спокойно заговорила:
– Людей обычно не интересует, что стоит за спиной у каждого человека. Мы все спешим делать необдуманные, полные злобы и зависти поступки. Жила за границей – значит, богатая и счастливая. Вернулась обратно – значит, там уже нажралась. Есть немного накоплений – шикует, сволочь. Так думать просто и удобно. Но, думая так, вы создали меня в виде высокомерного, бездушного монстра. Сопротивляться и доказывать что-либо у меня не было ни сил, ни желания. Мне бы все равно не поверили. Я стала вести себя так, как вы этого хотели.
Соседи смущенно начали все вместе говорить, что ни в коем случае не хотели обидеть Елену Николаевну.
– Не хотели, но обидели. А теперь уж будьте любезны выслушать меня. Живя за границей, я в короткий срок потеряла двух самых близких и дорогих мне людей. У меня украли мое открытие, заплатив мне за молчание. На жизнь я зарабатывала мытьем полов у богатых господ, которые получали удовольствие от постоянного напоминания мне, что я – ученая, а убираю их квартиры…
Елена Николаевна замолчала.
Она молчала буквально пару минут, но жильцам показалось, что прошел целый час.
– Теперь насчет отлова собак, – продолжила Елена Николаевна. – На прошлой неделе, возвращаясь домой, я случайно услышала, как участковый Семен дает координаты вот этих двух малюток. Он договаривался об их отравлении. Я спряталась за дом и продолжала слушать. Мне удалось понять, примерно на какое число все планировалось. Дождавшись темноты, я вышла из дома и забрала этих крошек к себе. Теперь мы живем все вместе.
Елена Николаевна погладила притихших на ее коленях шавок. Участковый покраснел, пытаясь промямлить что-то о своей подневольности.
Жильцы зашикали на него, и участковый поспешил ретироваться, стараясь ни с кем не встречаться взглядом.
Тем временем Елена Николаевна продолжала свой странный рассказ:
– Каждое утро я хожу на заброшенную турбазу. Там бом-жует мой одноклассник со своей собакой. Я передаю им еду. На все мои уговоры съехать ко мне – у него один ответ: нет. Он так же, как и я, очень одинок, но это его выбор. Вы знаете, что такое одиночество? – ни к кому не обращаясь, спросила Елена Николаевна. –
