наблюдателю, если бы такой нашелся в эту веселую прощальную ночь.
Много людей не спали в эту ночь.
Нестор готовился дать наказ Микулице, хотя все уже было говорено, переговорено, но все равно, что-то наверно всегда остается недосказанным, если сердце прикипело к отъезжающему, и отрывать его надо с кровью.
Князь Юрий видел свои взором, хоть и залитым ромейским вином, как прощался с Залесской Землей его любимый сын, как вынюхивали его какие-то тени, но понять, кто они мешала странная пелена. Князь понял не простые соглядатаи, одного с ним поля ягоды, выучка одна. Но что-то подсказывало, утешало его, не томись, мол, князь есть и за подглядывающим подглядывающий. И это даже тебе не видимо и не ведомо. Голос этот утешил и успокоил князя.
Не спали духи лесные и речные, с которыми беседовала Малка. Не спали дубы в дубраве за рекой, что давали ей последние советы от Святобора и Лады, тихим шелестов листьев и скрипом веток.
Не спали два волхва, что третьи сутки шли из северной древней страны, что называли когда-то Гиперборея по имени того же Бора. Они несли в эту дубраву завернутый в кружевную накидку меч-кладенец, по былинам принадлежавший самому Бору. Было им видение взять его под Алатырь-камнем, нести сюда в дубраву на берегу Нерли и отдать тому, кто в зеленом плаще со святыми рунами на нем вышитыми, на рассвете к ним из дубравы выйдет.
Не спали соглядатаи, но уже полз на них заговоренный туман, и скоро сомкнут они свои недреманные очи. Только серые призраки сядут рядом с ними, толи сторожить их от напасти лихих людей, то ли чтобы сами не проснулись, и не бросились, кого еще искать.
Вот такая была ночь проводов. Но кончалась уже она, и из-за леса блеснула первым розовым лучом юная заря. Коротки летние ночи на Ивана Купалу.
Первый звон – чертям разгон.
Все дело в почине. Почин всего дороже.
Новая заря вставала над Славянской землей.
Не успел первый луч солнца коснуться золотых крестов Собора Рождества Богородицы, как уже вся дружина с челядью была на ногах. Но вот, под его лучами, полыхнули огнем золотые звезды по голубому небу всех пяти куполов, и уже кони были оседланы и люди накормлены. Дружина и обоз, готовые в дальнюю дорогу, ждали сигнала. Наконец, на крыльце показался князь Юрий в сопровождении сыновей и старого дядьки, кормильца Юрия Симоновича.
Братья обнялись, отец перекрестил Андрея, троекратно облобызал и сказал:
– Давай, сынок. С Богом, – хлопнул его по плечу, так что кольчуга отдалась малиновым звоном, – Еще раз, с Богом. Пусть катится дорога под копыта ваших коней расстеленной скатертью. Будет оказия – весточку пришли. И помни, ты дома на Руси нужен более чем там в Заморье. Двигайте!
– Княжич, – Осторожно тронув его за рукав, сказал древний дядька его отца, – Будешь в славном Киеве, кланяйся могиле моего батюшки Симона. Скажи по его меркам, по его поясу ставим мы храмы
