на четвёртый этаж казармы и только теперь спокойно вошёл в расположение батальона.
– Дежурный по роте, на выход! – подал уставную команду дневальный и отдал воинское приветствие вошедшему офицеру.
– Отставить! Прапорщик Приходько в расположении?
– В каптёрке.
Матвей вошёл в каптёрку. Михалыч надевал утеплённую куртку, собираясь на построение.
– А, Матвейка, здравствуй! – как всегда радушно встретил Михалыч. – Как дела? Когда на охоту поедешь? Собирался, а всё на службе да на службе.
– Здравствуй, Михалыч, как раз сейчас уезжаю.
– Желаю удачной охоты.
– Спасибо! Слушай, ты человек надёжный, поэтому то, что я сейчас скажу и о чём попрошу, должно остаться между нами. Договорились?
– До-го-во-ри-лись, – протяжно ответил Михалыч, садясь на табурет. – Что-то ты темнишь, сынок.
– Пожалуйста, не перебивай, – Матвей достал из кармана конверт. – Я не знаю, какой будет официальная версия моего отсутствия на службе. Ты ничего не знаешь! Повторяю: ни-че-го! Возьми этот конверт и сохрани у себя. Если со мной что-нибудь случится – отдай его лейтенанту Камарину, распечатав его, он сообразит, что делать дальше. Вот, кажется, и всё. Если что, не поминайте лихом, – закончил Матвей и протянул руку.
Потерявший дар речи Михалыч поднялся с табурета, взял конверт и положил его в нагрудный карман кителя, похлопал рукой по карману и сказал:
– Здесь надёжнее.
На протянутую руку Матвея не обратил внимания, а сгрёб его своими сильными ручищами и по-отечески обнял, после чего легонько оттолкнул и перекрестил.
– Ступай с богом, сынок, – сказал Михалыч, смахивая с глаза навернувшуюся скупую слезу.
Через двадцать минут Матвей уже открывал входную дверь квартиры. Быстро переоделся, сложил в сумку вещи, согласно приготовленной записке, лежащей поверх вещей. Ещё раз всё проверил, присел на дорогу и выбежал на улицу.
На военной площадке лётного поля стоял один-единственный самолёт, АН-26. Матвей сел в центральной части салона в районе несущего крыла, чтобы в полёте меньше ощущать болтанку. Поочерёдно запустились два турбовинтовых двигателя, самолёт дёрнулся и мягко покатился по рулёжным дорожкам. В салоне было шумно, но терпимо. Последний поворот и короткая остановка. Винты взвыли, и самолёт начал разгон по взлётно-посадочной полосе, быстро набирая скорость. Отрыв. Когда самолёт набрал высоту своего эшелона, Матвей расстегнул ремень безопасности, вытянулся в удобной ложбинке лавочек вдоль борта, свободного пространство было хоть отбавляй, положил голову на свою сумку и уснул.
Проснулся от того, что стал замерзать. Сел. В салоне было прохладно. Помассировав помятое лицо, переместился поближе к иллюминатору и пристегнулся ремнём, поняв, что самолёт снижается. Самолёт нырнул в облака и какое-то время летел, как «ёжик в тумане». Постепенно облака стали таять, под самолётом появился просвет,
