защитным рубежом, который отделяет его от внешнего мира. Ножницы неторопливо разрезают эту оболочку. Черепная коробка вскрыта, и отчетливо видно, как мозг пульсирует с каждым ударом сердца, а иногда даже кажется, что он стонет, словно чувствуя свою уязвимость и протестуя против того, что оказался обнаженным, – его секреты теперь на виду у всех под резким светом операционной.
Мальчик, ожидающий операции, выглядит слишком маленьким в больничной рубашке.
Человеческий мозг – одно из самых прекрасных явлений, которые мне доводилось видеть, и я высоко ценю возможность исследовать его тайны и пытаться всяческими способами исцелить его.
– Бабушка помолилась за меня. Она помолилась и за вас тоже.
Я слышу, как при этих словах его мать резко вдыхает и выдыхает, и я знаю, что она пытается держаться мужественно ради сына. Ради самой себя. Возможно, даже ради меня. Я треплю его волосы. Они каштановые, длинные и тонкие… совсем еще малыш. Он говорит, что недавно у него был день рождения.
– Хочешь, я объясню тебе, что произойдет сегодня, чемпион? Или ты готов? – Ему нравится, когда я зову его чемпионом или приятелем.
– Я сейчас усну, а вы достанете эту гадкую штуку у меня из головы, чтобы она больше не причиняла мне боли. После этого я снова увижу маму и бабушку.
«Гадкая штука» – это медуллобластома, самый распространенный вид злокачественной опухоли мозга у детей, и располагается она в задней черепной ямке – прямо у основания черепа. Слово «медуллобластома» и взрослому-то непросто произнести, что уж говорить о четырехлетнем ребенке, каким бы одаренным он ни был. К тому же детские опухоли мозга – действительно гадкие штуки, так что я ничего не имею против такого названия. Медуллобластомы те еще уродливые паразиты, своим безобразным видом нарушающие изящную симметрию головного мозга. Они зарождаются между двумя долями мозжечка и растут, постепенно сдавливая не только мозжечок, но и ствол головного мозга, пока в конечном счете не начинают мешать циркуляции жидкости в мозге. Человеческий мозг – одно из самых прекрасных явлений, которые мне доводилось видеть, и я высоко ценю возможность исследовать его тайны и пытаться всяческими способами исцелить его.
– Что ж, по мне, так ты готов. А теперь я надену свою маску супергероя, и мы встретимся с тобой в яркой комнате.
Он улыбается мне в ответ. Хирургические маски и операционные могут напугать любого ребенка. Поэтому сегодня я буду называть их маской супергероя и яркой комнатой, чтобы мальчику не было страшно. Разум человека – забавная штука, но я не собираюсь объяснять четырехлетнему малышу ненужные подробности. Среди самых мудрых пациентов – да и людей в целом, – которых я когда-либо встречал, было немало детей. У ребенка открытое сердце. Дети всегда говорят, что их пугает, а что делает счастливыми, что им в тебе нравится, а что нет. Они ничего не скрывают, и тебе никогда не приходится гадать, что же они думают или чувствуют на самом деле.
Мама мальчика верит в меня. Бабушка верит в Бога. Я верю
