и уходи. В сквере встретимся, через дорогу.
Плохо понимая, что происходит, я пошла к кассе.
На улице стало совсем душно, Зина сидела на скамеечке под большим раскидистым деревом.
– И не жаль тебе Таньку? – резко спросила она. – Имей в виду, я все знаю, она мне на свидании тогда рассказала правду.
– Какую?
Зина высморкалась, бросила под лавку бумажный платок и крякнула.
– Ну ладно, сама напросилась. Никакой ты не доктор. А то я дура и не понимаю, что в психушке так просто побег заключенной не скрыть. Небось уж все там на ушах стоят. Та же тюрьма, только охрана пожиже. Ну ты и набрехала! Зовут тебя Анастасия, ты с Сергеем Лавсановым жила, нерасписанной. Он тебя женой считал, но штамп в паспорте не ставил. И это ты любовника ножичком пырнула, а не Танька!
По моей спине пополз холодок.
– Я?
– Ты, – сурово сказала Зина, – мне Таня призналась. Она свидетельницей была. Ты в кухню влетела и Сергея пырнула.
– Я?
– Ты! А потом Таню уговорила на себя вину взять. Адвоката ей пообещала, квартиру купить. Только Танька бы тебе все без денег сделала. Она дура благодарная, идиотка. Ты ее пригрела в доме, вещи ей дарила, вот она за сестру тебя и считала. Правда, ты ее не обманула, законника дорогого взяла, и он сумел Таньку в дурку определить. Теперь ты испугалась, сбежала Танюха-то, вдруг в ментовку явится и расколется. Небось поняла моя соседка, что дурака сваляла, в психушке-то несладко.
У меня закружилась голова.
– Где же мы с вами встречались?
Зина удовлетворенно улыбнулась:
– А в легавке. Я на стуле перед кабинетом сидела, вызова к следователю ждала, а ты оттуда выскочила. Лицо, правда, платком занавесила, но тело-то не скроешь! Я живо узнала тебя: тощая, прям доска, в брюках, волосы светлые, дыбом торчат. Я-то за тобой в комнату вошла и чуть не задохнулась, так духами воняло, ну и попросила следователя: «Извините, нельзя ли окошко приоткрыть, аллергия у меня, а у вас такой одеколон едучий, да и облились вы им с головы до ног».
А он мне спокойно ответил: «Окна открыть не могу, а парфюмерией не брызгаюсь, это гражданка Анастасия Звягинцева, сожительница Лавсанова, надушилась. Надо же, какие противные духи, прямо в носу засвербело».
Я, не прощаясь, развернулась и пошла прочь. Ноги еле довели меня до дома.
– Тебя только за смертью посылать! – Глафира встретила меня сердитым криком. – Где мой суп?
– Сейчас сварю, – засуетилась я.
– Времени даю пятнадцать минут, – рявкнула она, – у нас потом стилист, концерт, хренова туча дел!.. Живо верти задом!
Я встала над кастрюлей, повторяя про себя на все лады: Настя, Анастасия, Настюша, Ася, Настюня… Нет, никаких эмоций это имя у меня не вызывало.
– Ну, готов супец? – уже мирно осведомилась Глаша.
– Да, – кивнула я.
– Вон там термос стоит с широким горлом, – распорядилась хозяйка, – перелей в него и бери с собой, в гримерке схаваю.
Прозвенел звонок.
– Давай живей, – завизжала
