мастеру! Одни истерички кругом. Живо выгоните идиотку, поддайте снегу, немедленно! Свет уходит! Солнышко мое, суперстар, ну постарайся!
Последняя фраза, сказанная совсем иным тоном, чем предыдущие, относилась вновь к появившейся на лужайке Глафире.
Действие повторилось во второй раз, третий, четвертый, пятый… У меня заболела голова. «Снег» нестерпимо вонял, музыка гремела, режиссер орал. Через два часа после начала съемок я от всей души пожалела Глафиру. Ей-богу, никаких денег и славы не захочешь, если требуется такая адская работа!
– Хватит, – взвыл Гена, – теперь конец. Глаша срывает шубу, падает лицом в снег, ее заносит метель. Ах черт, красивая картина будет!
И тут у моей хозяйки случилась самая настоящая истерика. С воплем: «Ни за что не стану падать!» – она унеслась в автобус.
– Да уж, – вздохнул Гена, – некоторые, понимаешь, звезды… Свин, наведи порядок.
– Надоела она мне, – вздохнул продюсер, – имидж вот поменял.
– Волосы недолго покрасить, – заржал Гена, – ты девку смени! Эта совсем от рук отбилась!
Став красным, Семен медленным шагом двинулся к автобусу. Я поняла, что он сейчас начнет рукоприкладствовать, и кинулась за ним.
– Пойми, Глафира устала. Легла поздно, встала рано, потом у стилиста была, и съемка такое тяжелое дело.
– Отвянь! – рявкнул Свин и влез в автобус.
Я вскочила за ним.
– Пожалей ее.
– Смойся.
– Она заболела!
Внезапно Свин усмехнулся:
– Это шоу-биз, детка, красиво лишь из зала. Кому какое дело, что с тобой? Мама умерла, любовник бросил, чирей на заду вылез, ноги отвалились – пой, киса, весели народ, тебе деньги уплачены! Это ее работа, ща пойдет и станет мордой в ихние химические сугробы нырять. Знаешь, сколько запись клипа стоит?
– Ей плохо.
– И что?
– Как это? – растерялась я. – Ну… пусть отдохнет.
– В могиле выспится, у нас еще два концерта сегодня.
Свин свирепо гаркнул:
– Глашка, вылазь!
Я быстро побежала в глубь автобуса и увидела певицу, ничком лежащую на вытертом диванчике.
– Не могу, – простонала она, – тошнит. У меня началась аллергия.
– Живо на площадку, – поднял кулак Свин.
Я бросилась на него:
– Ой, не бей.
– Съемка стоит, отойди.
– Не могу, – стонала Глафира, – все, ухожу, сыта по горло, бросаю сцену.
– Сначала отработай! – взревел Семен, пытаясь оторвать меня от себя.
– Нет.
– Ну ща заработаешь на орехи…
– Свин, – заорала я, – там же только надо лицом в снег упасть?!
– Ну? – он слегка сбавил тон.
– Давай я за нее прыгну.
– Ты?
– Да.
Секунду Свин надувал губы, потом буркнул:
– Переодевайся, живо, – и вышел на улицу.
