Владимир Ильич, поезжай, но еще не конец света, типа анекдот не кончен… Сестра моя, завмагша, тоже зверски подвела своего боксера под монастырь, хотя он и сам не подарок порядочной даме на День милиции… по ночам гуляет и однажды приносит в дом трепак от какой-то бездомной лимиты, бежавшей в связи с дружбой народов от узбеков, где ее заморили до бездетности хлопковым пестицидом… представляешь, нашел, дурак, чем наградить вторую свою половину… а сама жена, блядище, тоже хороша гусыня… она уже, видите ли, хозяйка гастронома на Кутузке, в подвале дефицитная бацилла – так хули ж не броситься во все тяжкие гулевого разврата… она и бросилась: тут и тряпки, и духи, и киноартисты, и оперетта, и циркачи-акробаты – им ведь всем жрать и пить охота… поэтому она, сама о том не зная, многих успела наградить той же самой венерой, в дом занесенной шурином, боксер который… кто-то захерачил донос, как у нас умеют, – хоть говном людей корми, все равно телегу тиснут… скандал на всю Старую площадь… является санинспекция, вендиспансер, ОБХСС, сестру отстраняют от гастронома до выздоровления мазков… ну и наш гулявый боксер запел частушку:
выйду я на рельсу
на самую середину
пущай мне отрежет хуй
сукиному сыну…
Вот поэтому я и не женюсь… но его баба быстро вылечилась, они помирились, сейчас водой не разольешь, особенно когда вода – коньяк… он даже сделался телохранителем у бывшего управляющего… если, говорит, начнут заваливать, я его, гаденыша, подставлю в первую очередь, а сам останусь ни жив ни мертв, то есть сам по себе… так что разводись и больше не подженивайся… гляди-ка, гляди-ка, опаньки – это она, ее, Милкина, «хонда», точь-в-точь как поет из-за бугра певец свободы Алкашовский…
занесло студенточку с бедрышком крутым
собственная тачка сама косая в дым
козырная попка а промежду ног
востренький глазочек пушистый соболек…
Это мне она чувственно светофорит: валяй, мол, в будку… а я что? – я всегда готов, жизнь есть жизнь, у меня, считай, весь голос природы за глотку схвачен, а если хочешь, мы ее в два смычка отрепетируем – и никакой тебе жены не надо, этой Милки тебе дня на два хватит, ну как?»
«В другой раз, командир, сегодня травме моей души уже не до групповухи, спасибо, пока».
Такого рода байка насчет харева жены с другом, рассказанная по системе Станиславского, всегда меня спасала от проверок на бухалово и от прочих наказаний за нарушения; но однажды я погорел есть во весь… вечер… еду пьяный в сосиску… останавливает мент… на него не глядя, достаю правишки, в них уже готова отступная сумма… еле языком ворочаю, башка идет против часовой стрелки, но рассказываю командиру все то же самое – насчет жены, которую в данный момент подпиливает лучший друг… выходим, орет, на хер из кабины, руки за спину, иначе стреляю, сучий твой потрох, на поражение… теперь ложимся,
