то, что не слушали, и воспряла почти из забвения…
***
Она стала собирать стаи птиц, устраивать собрания среди зверей, уповая в основном, на тот неоперившийся ещё желторотый молодняк, что являлся её единственным электоратом, которому всё пыталась внушить, насколько вкус её любимого голландского сыра лучше и ароматнее, чем родное, посеянное зерно на своих полях и равнинах, которые уже начинали вытаптывать те, незнакомые звери, что проживали в долине, куда вечно наведывалась недовольная своей жизнью, а больше всенародной, ворона. Там её подзуживали, пели хвалебные оды прямо в её развесистые, словно родимая плакучая ива, уши, которые сладострастно внимали всему тому, что в них неслось на каком-то малопонятном щебетанье.
Но, как напакостить, ворона всегда понимала, и потому эти речи от незнакомцев, были для неё музыкой, ставшей позже хитами в исполнении уже тех, кто только что находился рядом, но не знал даже, что за их лесом находится другой – дремучий, непроходимый лесопарк, в котором с лёгкостью можно было затеряться, не зная наизусть все тропинки и выложенные зверями совсем иных пород, дорожки.
Да, те животные и птицы, что обитали в том дремучем парке, и жили по своим правилам и порядкам. И правил ими совсем другой царь, лев белого окраса, альбинос, и видел потому он совсем по-другому всё своё мироустройство. У него, как и у всех диких кошачьих, что появлялись на свет не полосатыми или жёлто-коричневыми, были проблемы с глазами. Этим всё и обуславливалось. Видение происходящего в ином спектральном аспекте, потому и жизнь в одной полосе проживания сильно отличалась от той, в которой всё обитала недовольная и всё каркающая ворона. Но звери, которые ходили под началом альбиноса и те, что были под покровительством льва-царя зверей обычного цвета, всем были довольны, тем более, что мало кто воровал сыры в дырочку у другого, а потом, усевшись на самой верхней ветке своего любимого дерева, на случай, если несогласные с ним, достанут его, как та птица в чёрном, но уже линялом оперение, что всё хвастливо карканила оттуда, как же душка он хорош и как хорош тот, кто его выращивает, выдерживает и производит. Что означало, что хоть ей и так хорошо, потому что только ей достался столь лакомый кусочек, неведомого для остальных вкуса, но всё же, она – такая жалостливая, такая сочувствующая птичка, эта милая симпатичненькая Каркушенька, почему только с глазами, словно у кота, в часах с маятником, которые бегают туда-сюда, туда-сюда, что обеспокоена тем, чтобы и все остальные её знакомые пернатые и мохнатые могли наслаждаться тем, что имеет она в своём клюве уже сейчас.
В общем, ни на жизнь, а на смерть схлестнулось мировоззрение зверей и птиц из одного леса, у которых не было такого сыра, с другим, у которого был не только этот рекламируемый вороной дырчатый продукт 45-процентной жирности.
Будто тучи чёрного голодного воронья, перья из которых летели в разные
