поутру пицца из болтовни мостостроителей итальяшек с массажным салоном. В Турции, Египте и Албании все публичные дома забиты украинками, а первый отдел ЭсБэУ кинули на москалей, видать, других дел нет… В родном Подмосковье и то “порядка” больше: в Старинной Купавне на нижегородском шоссе болтаются девочки-“поплавки”, а над ними мамочки, состригающие ежесуточно двадцать пять процентов с выручки, и охранники на точке с твёрдым окладом по полторы тысячи рублей в сутки, и рабочий день с 14 до 21.00 и по вторникам выходной… А здесь, в таврическом люксе, работают на допотопном самосъёме, как у нас в криминальные девяностые». Гудки продолжались.
– … questa femmina puttana?..
– … un bel pezzo di ragazza!.. verys exy!.. Adjamo[18]!.. Дывiтесь, якi…
«Горячая колониальная линия, оформляем предварительный заказ евробондам на преданную юность и проданную честь. А для своих по вечерам караул у лифта: “Кофе в номер, вечером… Вечером в номер, дурень!..” И чао-какао со СПИДом и последующим хосписом…»
Наконец, трубку сняли, и ему ответил густой, бархатный женский голос:
– Да, слухаю…
«Время, время!..» Впившись глазами в циферблат часов, на котором секундная стрелка неумолимо подступила к роковой десятой ри́ске, он вымученно прозаикался насчёт покупки окорочков с истёкшим сроком годности.
– Нема бiльше… Это ты что ль, Олег?
Пришлось отозваться на имя, которое он уже давно не носил.
– У меня спаренный телефон… Выйду через сорок минут. Раздались короткие гудки.
«Смурная какая-то. Может, с полулюксом не заладилось? И где мне тогда ночевать?..»
С женщиной этой судьба свела в далёком Львове, в той безвозвратно ушедшей жизни, когда лежал в хирургии окружного военного госпиталя в одной палате с искалеченными солдатами из горячего Афганистана, которых пытался поставить на ноги с помощью чудодейственного металлоостеосинтеза легендарный львовский хирург Гзак. Её вот-вот должны были перевести из госпитальной столовой в Стрий, где располагался штаб ВВС ПрикВО. В местный офицерский клуб брали стряпать только своих, чтоб галичанки не потравили начальство. Она тогда сама с ним заговорила, рассказывала про армейский баскетбол, про скитания с мужем по Союзу и прочую спортивную жизнь.
«А я кивал как болванчик, ведь таких как я много, с утра до вечера поток прибывших, убывших, кого-то оформляют в морг… И ребята те, наверно, все уже поумирали от горя и ран. И как она меня запомнила и через столько лет сама окликнула?..»
Гостиница «Новое Запорожье» была недалеко, но к парадному входу приближаться не рискнул и завернул во двор кирпичной хибары, сохранившейся здесь с царских времён.
«Пока распорядится подать сотэ и рис-резотто с шницелем, выйдет в коридор, дождётся лифта, спустится в холл, проплывёт к чёрному ходу, минута-другая и просвистит. Ещё подождёт и покурит, бывало и такое. Смотри под ноги, рейдер хренов, а не то вляпаешься в помёт».
Торопливо обогнул замшелые гаражи, на которых
Слушай… этой ночью… интересует… сваха не понадобится … я этого не говорю… мне плевать!.. это шлюха?… это красивая здоровая девушка (итал.)… очень сексуальная (англ.)… пойдём (итал.).
