не в ту дверь вошёл.Я знаю: ведь я пел романсы
И серенады под луной.
Как будто бы средь менестрелей
Со старой лютней на ремне
В трактире нас с тобою грели
Угли в далёком декабре.
И меч тяжёлый в изголовье —
Двумя руками в полный взмах —
Кинжал предательский уронит
Разбойник, скрывшийся впотьмах,
И над обидчиком простёртым
Я руку властно протяну
В лицо в холодных каплях пота
В последний миг его взгляну.
И у костров, где пилигримы
На звёзды смотрят в тишине,
Пою о древних паладинах,
Любви, и вере, и мечте…
Во времени я потерялся.
В системе коридорных дней.
И выйти тщетно я пытался
В закрытую снаружи дверь…
Память наша ли – наше проклятье…
Память наша ли – наше проклятье,
Наша мука, немыслимый груз.
По ночам – тенью тёмного платья,
Или хохот безжалостных муз
И листает страницы былого —
И портрет на стене и глаза,
Звук когда-то забытого слова,
Чьи-то в комнате там голоса…
Тяжко давит на слабые плечи,
Грубо смотрит, скривила лицо.
И опять эти тихие речи,
И опять то блеснуло кольцо.
Память наша ли в пыльных чуланах,
Под тяжёлым замком сундуков.
Память наша – кровавая рана
С толстым слоем засохших бинтов,
Ничего чтоб: ни вздоха ни стона,
Ни строки старых, блеклых чернил…
И в безумном кручении снова
Ты боишься остаться один.
Шум пиров – чтоб ушли эти мысли,
Календарь, полон важных что дел —
Чтоб забыть, что горою нависли:
Не успел. Не сказал. Не сумел.
Цезарь. Иды Марта
Почему люди предают ближнего? Что должен чувствовать – не говорить, даже не думать – а чувствовать человек, предавший ближнего, когда остаётся один, а внутри – комок? А с другой стороны – жертва. И тут мы вспоминаем Гамлета. Мы все помним «быть иль не быть», но не этот вопрос мучает Гамлета, а тот, что идёт дальше – «Быть иль не быть – вот в чём вопрос. / Достойно ль / Смиряться под ударами судьбы, / Иль надо оказать сопротивленье».
С каймой багряной плащ в моей руке.
На что иду, что встречу – всё я знаю
Тот прорицатель нищий, мне в толпе,
Открыл Богов сегодня предсказанье:
Про след кровавый на большой луне,
Про полный диск в ночи, про Иды праздник.
Ты, нищий, думал: Цезарь в стороне,
Там спрячется, как низкий соучастник?
Уйдёт, чтоб им облегчить торжество?
Чтобы быстрей забыть им это действо?
Я Цезарь, нищий! Имя пусть моё
Останется как память о злодействе.
Вот я в сенате. В лица им гляжу.
Глаза отводят. Страшно – что ж, понятно.
Пусть я не жизнью – смертью пригвозжу
Проклятье
