style="font-size:15px;"> вашего тела, каждое движение.
Время для меня замирает и умирает
одновременно. Я не понимаю, что со мною
и где я, – будто открылись врата рая
и преисподней.
И я падаю! Падаю! Падаю!
И больше нет ни меня, ни вас, а ваше
лицо, – это океан в котором я тону.
Реальность уходит. Остается только
бесконечное падение в вечность.
Богиня, кто вы?!
И кто я для вас?!
Безвольный жрец,
Застывший на секунды,
Чтоб пронести сквозь век
Свет ваших глаз,
И в жертву кровь
На алтаре оставить.
И мой алтарь, —
Живая ваша плоть,
Которая покорна моим взглядам.
Ее тепло меня хранит во тьме,
А ваши взоры, как кинжал
Безвинной жертве.
Моя душа у вас в руках.
И вашим пальцам
Достаточно лишь сделать
Некий жест, —
И кровь моя дождем из сердца хлынет;
И сладостью вина
Вас напоит.
Простите мне,
То время когда я
Блуждал во тьме
Не зная вас, не видя;
Не чувствуя бесчувственность вокруг,
Которая затмила разум слабый.
Но ныне я душа и тело, – ваши!
Я безраздельно вам принадлежу!
Молиться вам, как облакам плывущим,
Не находить покоя.
Пусть, страдать…
Какую же вы выберете жертву?
Пляски под Луной
Трепетали бледные запястья;
Танцевали острые ножи.
Словно не от муки, а от счастья
Проливались звездные дожди.
Теплых слез искрящиеся капли;
Сладкая пылающая кровь;
Засыпающее в темноте сознание, —
Это смерть, и вера, и любовь.
Как клинки по вашей белой коже
Страстно зачарованно скользят…
Только миг, помилуй Светлый Боже,
Вам они нисколько не грозят.
Пусть осталось бездыханно тело.
Пусть, его услада лишь дожди,
Но оно сияло и горело,
И оно вернется, – подожди.
Принесенной жертвой в диком танце
Сущностям, которых не понять
Ваша плоть напоенная бездной
Станет белым ангелом летать.
Даже если среди хаоса, и скуки;
Даже если среди ада, и песка…
Танцевали сладко ваши руки, —
Жертва ваша Господу близка.
«Дымный тонкий аромат от ее манящих пальцев…»
Дымный тонкий аромат от ее манящих пальцев;
Ядовитое вино ее губ, как сладкий мед.
В ней горит огонь ночей пересыщенный страданием,
А в глазах лишь пустота и холодный тонкий лед.
Он растает, как река от твоей последней муки, —
Только этого и ждет от тебя дитя ночей.
Вот
