засмеялся, задыхаясь. Может быть, он сам.
– Вперед, к Земле!
– Этот объект не может быть Землей, – неуверенно возразил координатор. – Советую не идти на посадку.
– Нас испытывают, и отказаться от испытания – значит проиграть.
– Откуда известно, что нас испытывают? Скорее мы попали в один из больных органов Конструктора, и все наши видения – следствие его беспамятства, бессознательных судорог.
– Ты, наверное, прав, Дар, но и я чую в себе странную уверенность в правоте своих предсказаний. Конечно, интуиция – символ не знания, а веры, но я себе верю.
Зеленоватый пушистый шарик планеты рванулся навстречу, закрыл поле зрения, распахнулся гигантской чашей с размытыми очертаниями материков. Ратибор попытался сориентироваться, нашел Европу, Белое море, Волгу, попытался развернуть «голем» к югу и обнаружил, что его ведут – аппарат не подчинялся воле пилота, словно в генераторах движения не осталось ни крохи энергии. Однако энергия была – Ратибор мгновенно считал показания датчиков, выдаваемые напрямую в мозг, и убедился в наличии половины запаса по сравнению со стартовым энергоресурсом. И команды по всем комплектам-узлам «голема» проходили нормально, пилот удостоверился в этом с помощью тестов за считанные мгновения. Тогда он сделал разворот и дал максимальную тягу в режиме двойного ускорения. И провалился в алую пропасть забытья…
Открыв глаза, понял, что «голем» летит над горной страной, пронзая клочья ослепительно белых облаков.
– Поворачивай! – сказал сквозь зубы координатору, пытаясь унять готовый выпрыгнуть из тела желудок. – Я сам не смогу. Поворачивай и давай «аллюр три креста», кому сказал!
Но ему ответил не Дар:
– Успокойся, опер. – Голос звучный и знакомый. – Все идет нормально, никто тебя не тронет, только не дергайся и не пори горячку.
– Кто говорит?
Смешок, тоже знакомый.
– Не узнал?
– Грехов!
Снова смешок.
– Порядок, оклемался.
«Голем», ведомый неизвестной силой, сделал пируэт и мягко приземлился на зеленом газоне рядом с красивым двухэтажным коттеджем, выстроенным в стиле «русский храм». На пороге открытой двери, выходящей на резное крыльцо, стоял человек в черном костюме, но Грехов это или нет, Ратибор сразу не разглядел – слезились глаза.
– Вылезай, здесь ни радиации, ни прочей грязи. – Голос проникал прямо в мозг, и от него, казалось, резонировали кости черепа. – Не трусь, опер, у тебя накопилось много вопросов, и я на них уполномочен ответить.
Ратибор позвал координатора, ответа не услышал, да и голос мешал и плывущий в ушах звон; выпростался из кресла, отдыхая после каждого движения. Сделал два глотка витаминного концентрата, набрался сил и вылез из аппарата на траву, сообразив тем не менее натянуть пленочный скафандр – автоматически, не думая об этом.
