вспомнить подход отца евразийства Н.С.Трубецкого, выдвинувшего в качестве культурной задачи поощрение «радуги местных оттенков», как он выражался: в евразийском государстве ему виделось большое и акцентируемое своеобразие таких русских типов, как северянин, южанин, помор, волгарь, сибиряк, казак и т. д. Условием единения всех их, по Трубецкому, стало бы «для каждого по-своему приемлемое православие».
У Гефтера совсем не так: не православие, не фольклор, но «космополитическая миссия» высокой русской литературы, обращенная к русским в последнюю очередь, а в первую очередь к инородцам. Фактически мы имели дело со вторым изданием революционного интернационализма, но в совершенно других исторических условиях, чем в начале XX века. Печально констатировать, что идея Русского мира, впервые озвученная в момент слома советского проекта, была отрыжкой советской коммунальной культуры диссидентов, – талантливой, но отрыжкой. И история должна была переработать эту «отраву» в нечто полезное и целительное для Русского мира реального, а не воображенного в грезах оппозиционеров «тоталитарному строю».
Для кого-то превращение русских в самый большой в мире разделенный народ – это катастрофа, а для кого-то возникает соблазн трактовать эти же факты как особенный шанс в новых условиях. Если отбросить заведомо несерьезную гипотезу о доброжелательности по отношению к Русской цивилизации со стороны глобального мира, то такой подход кажется ничем иным как «хорошей миной при плохой игре». Ведь невозможно всерьез говорить о языке как достаточном основании духовного либо делового единства людей, разбросанных по всему свету[12]. На деле же мы имели проект новых «интернационалистов», на этот раз на либерально-рыночной подкладке, которые сами не стеснялись говорить о включении России в глобализацию и употреблять слова вроде «транснациональное русское», «космополитическое государство» и т. п. Брэнды «русскости» предлагалось использовать для встраивания российских олигархических элит и их обслуги в мировые элиты[13].
Печать «диаспорно-языкового подхода», подхода космополитического и проолигархического по своей природе, все еще лежала на первых инициативах российской власти, связанных с Русским миром. Зеленый свет этим проектам был дан в 2006 году, накануне Года русского языка (2007). Для популяризации русского языка и культуры за рубежом создается фонд «Русский мир». По линии публичной дипломатии позднее начал работать Фонд Горчакова. Юридическую помощь соотечественникам оказывает Фонд поддержки и защиты прав соотечественников, проживающих за рубежом. Деятельность таких структур как Россотрудничество, Международный совет российских соотечественников, а также программы сотрудничества и содействия переселению соотечественников постепенно накапливала массив позитивных изменений в политике по восстановлению Русского мира. Деятельность эта, особенно поначалу, была узконаправленная и декларативная,
Лингвоцентризм этого подхода выступал как прикрытие его идеологической нищеты. Язык являлся бы мощным гуманитарным оружием в условиях наступающей и динамично развивающейся цивилизации, а не в условиях ее краха. Апелляция к языку в такой ситуации представляет собой не что иное как паразитирование на потенциале созданного ранее в области культуры, науки, технологии, образования, когда русский язык нес в себе передовой тезаурус и мог конкурировать со всеми ведущими языками мира. В условиях происходившего в 90-е годы разрушения этих сфер, которые пребывают в упадке и до сих пор, лингвоцентричный подход к Русскому миру не назовешь иначе как ущербным, поскольку нельзя славой предков и мощью языка компенсировать падение авторитета Русской цивилизации и ослабление ее институтов (как, например, падение цитируемости русскоязычных научных работ в мире, падение престижа российского образования, ослабление интеллектуального потенциала России в связи с массированной «утечкой мозгов», не говоря уже о фактах сокрушительного падения производительной экономики и т. д.).
Назвать этот проект «русским» – это было ноу-хау Павловского и Чернышева. Наше небольшое исследование приводит к тому, что в центре формирования политического дискурса Русского мира на рубеже веков оказывается именно Глеб Павловский. Именно Павловский обработал и преподнес властям гефтеровский концепт «Русского мира» – сначала через Щедровицкого, выполнявшего заказ чиновников, которые занимались проблемами СНГ, а затем новой путинской власти – напрямую.
