сторону, не шевелясь.
Олька из «нугабэст», проходившая куда-то мимо, засмотрелась в ту же сторону и врезалась в мужика, остановилась.
– … Уходи, я тебе говорю!.. Пошла вон!..
Напротив Люсико через витрину стоит женщина лет пятидесяти. Грязная засаленная болоневая куртка, мужские ватные брюки, на босых ногах огромные мужские кроссовки без шнурков. Пунцовое лицо совершенно опустившегося человека, беззубым шамкающим ртом, с запёкшейся коростой на разбитых губах, виновато уговаривает:
– Ну ни ругайся, доча!.. Ну, чего ты?.. Я сейчас уйду… Вот мандаринчиков тебе принесла.
Женщина протягивает в руке небольшой прозрачный кулёк, полный очищенных (!) мандаринов… С мокрого кулька капает на витрину.
Люсико видит, что девчонки смотрят и задыхается, бледнея, свирепо шепчет искажённым злобой лицом:
– Уходи отсюда!.. Уходи, сука такая!.. Ненавижу тебя!..
Не меняя выражения опухшего лица, видимо давно привыкшая к таким словам, женщина канючит:
– Ну чего ты, доча?.. С днём рождения тебя мама пришла поздравить… Ну чего ты?…
Сквозь поток посетителей девчонки видели, как Люсико с женщиной ушли в сторону эскалатора, и через пять минут Люсико вернулась, и потом с вытаращенными глазами молча швыряла коробки из угла в угол, не находя себе места.
На следующий день она не пришла.
А через пару дней в её отделе появилась «новенькая».
****
Лёха Николаев
…В армии со мной служил Николаев Лёха. Невысокий тихий пацан из мордовской деревни Николаевки. На полтора года меня младше. Я как-то случайно увидел, как он рисует, и был потрясён. Мало того, я был просто раздавлен. Меня всегда считали одарённым в плане рисования, и со школьной скамьи я до сей поры слушаю дифирамбы в свою честь от родных и близких. Мне так и говорили всегда:
– Я, мол, никогда не встречал (ла) человека, который бы так мастерски мог рисовать!..
И мне это иногда льстило. Почему «иногда»? Потому что с возрастом понимаешь, что любое признание твоего успеха напрямую зависит от осознания весовой категории зрителя. Да, это неплохо, когда ваш двухлетний сын восторженно таращит глазки на ромашку, нарисованную вами мелом на асфальте. Но когда взрослый человек, с зачатками явного вкуса, со сложившимся эстетическим и ещё и профессионально закалённым чутьём, вдруг засмотрится вашим рисунком, и без тени фальши протянет:
– Да, старина… Ты мастер!..
Тогда вы понимаете, что действительно чего-то стОите. Правда ведь?
Так вот я никогда не встречал более человека, который рисовал бы так замечательно, так быстро, изящно и красиво, как наш Лёха Николаев.
Скромный до застенчивости, малозаметный Лёха, простым карандашом, словно скальпелем, делал несколько точных взмахов, и я замирал, потрясённый. Те линии, которые я оттачивал порою по десятку
