готовь!.. Через пять минут выйду!.. Сумку возьми!!.. Быстрее-быстрее!.. Чё стоишь?!!..
…В машине она ещё с полчаса кричит про сотрудников, уверенная, что они её смерти дожидаются.
Дав ей хорошенько остыть, я мягко спрашиваю:
– А кто приезжает-то?
– … Кто – «кто»?!!, – опять мгновенно взрывается, но делает длинный вдох и также мгновенно остывает, – Клишин!.. «Кто»?.. Хотя, откуда ты знать можешь?… Ужасная сволочь он!.. До любой мелочи докапывается… В Караганде директора уволил… В Атырау весь офис разогнал, чуть до суда не довёл… А у «этих» (про сотрудников) только отпуска на уме!.. Суки такие…
И дальше идёт долгий страстный монолог, что она не железная, и что у неё ни семь рук, и что ей уже всё «настохерело»!.. И на меня опять кричат и за «Ферреро», и за бухгалтерию, и за всё подряд.
По дурости я брякнул, улыбаясь:
– Ни чё… Откусаемся…
С трудом остывшая начальница взрывается так резко и громко, что я вжимаю голову в плечи.
…В понедельник по приказу начальницы весь филиал прибыл на работу на час раньше. Двор выметен, машины вымыты, «Газели» стоят в ряд, как на параде. Уборщица баба Дуся с шваброй и новым ведром замерла у входа, как часовой. Водители злорадно скалятся из курилки. В окнах трёхэтажного здания то и дело мелькают бледные лица. Все взвинчены, как перед последним боем.
Страшная комиссия к удивлению всех состоит всего из трёх человек. А господин Клишин, чью фамилию произносили шёпотом, как выяснилось, чуть старше меня. С ним грузный пожилой молчун с чемоданчиком и приятная молодая женщина-казашка.
Мы с начальницей их только что привезли из аэропорта, где она нервничала так, что готова была их встретить прямо перед трапом.
Клишин действительно показался сухим желчным типом. Гастролируя по всему Казахстану, страшный ревизор сеет ужас и смерть. Начальница открыла перед ним дверцу машины на переднем сиденье, но он мрачно отмахнулся и они втроём сели сзади. Боковым зрением я вижу, как горит её ухо, когда сзади слышится спокойная беседа. Замерев и вытянувшись как черенок лопаты, начальница не мигая смотрит в панель, готовая мгновенно отреагировать на вопрос, но её и не думают спрашивать и её это пугает. Мы проезжаем мимо завода, и те с интересом глазеют, а я коротко комментирую:
– Шевченковский завод пластмасс… Полистирол, полиэтилен… Химия!.. Около пяти тысяч работников, наверное…
Начальница повернулась ко мне, нахмурив брови, чтобы я заткнулся, но сзади заинтересовались, крутят головами:
– Да вы что?.. Пять тысяч… Это…
– Большой завод, – продолжаю таким голосом, чтобы видили – я горжусь нашим заводом, – Говорят в Союзе таких только два. У нас и на Украине…
Понимающе кивают.
– … И ближнее зарубежье, и Европа…, – поясняю машинально, когда мимо нас по переезду грохочет поезд с яркими надписями на вагонах, – Венгрия, Югославия… Вон – Япония даже…
Сзади так заинтересовались, что задают
