квасного в своих владениях, жертву, посвященную мне, и пусть не останется до утра жертва, приносимая в праздник Песах, не возложенной на жертвенник. Первинки урожая плодов твоих приноси в Храм Бога Всесильного твоего. Не вари козленка в молоке матери его…" (Исход, 34:25–26).
Так как за хранение квасного в Песах еврея ждет самая страшное из всех возможных наказаний Бога – карет, уничтожение души, – то логично предположить, что в данном случае Творец дает понять, что за нарушение запрета варить козленка в молоке матери его нарушителя также ждет карет.
И, наконец, лишь во "Второзаконии" эти же самые слова соотносятся с законами кашрута:
"Не ешьте никакой мертвечины[16], пришельцу, что во вратах твоих, отдай ее, пусть он ест ее, или продай чужеземцу. Ибо народ святой ты у Бога Всесильного твоего. Не вари козленка в молоке матери его…" (Второзаконие, 14:21)
В данном случае Тора предельно четко характеризует данный запрет как диетарную заповедь, стоящую в числе тех, которые даны только еврейскому народу и от исполнения которых все остальные народы мира совершенно свободны…
Но действительно ли в данном случае речь идет именно о козленке? На иврите слова "Не вари козленка в молоке матери его" звучат как "Ло тивашель гди бэ-халав имо". Но дело в том, что "гди" слово многозначное. Да, оно наиболее употребимо в понятии "козленок", но в принципе может означать еще сосущее вымя любое домашнее кошерное животное – козленка, теленка, ягненка. И не случайно в Септуагинте – первом переводе Священного писания с иврита на греческий, осуществленный 70 еврейскими мудрецами, слово "козленок" при переводе одного из вышеприведенного отрывка с легкостью заменяется на слово "ягненок" (греч. Arnos).
Из всего вышесказанного видно, что на самом деле крылатое выражение "Не вари козленка в молоке матери его" вошло во многие языки именно в таком виде просто благодаря неточному переводу. В этом смысле куда более точно (но и, согласитесь, увы, куда менее поэтично) эта фраза звучит в переводе Пятикнижия, выполненном Арье Ульманом: "Не вари мясо животного в молоке его матери".
И отсюда становится окончательно ясно, что в оригинальном тексте Торы данный запрет распространяется не только на козленка и козье молоко, но и на всех остальных домашних животных. А так как обычно молоко, надоенное от разных самок, смешивают в одной посуде, то практически никогда нельзя наверняка сказать, что данное молоко принадлежит именно данной корове, данной козе или данной овце. Таким образом, запрет приобретает общий характер, и его троекратное повторение в Пятикнижии всегда трактовалось евреями как запрет, включающий в себя три разных категорических запрета: запрет варить вместе мясное и молочное и хоть как-то участвовать в их варке; запрет употреблять в пищу любые блюда, в которых используются сваренные вместе мясные и молочные продукты, а также запрет вообще как-либо использовать сваренные вместе мясные и молочные продукты – еврей не имеет права накормить такой смесью даже бродячую собаку.
И
Мертвечина – под этим словом еврейская традиция понимает мясо любого животного, которое не было зарезано методом «шхиты». В узком смысле слова оно имеет значение «падаль», то есть мясо сдохшего животного.
