И. В. Тюленева я познакомилась в поезде по дороге в эвакуацию в Куйбышев. Мы даже одно время жили там в общей квартире. Возвратившись в Москву в 1943 году, мы сохранили на долгие годы добрые, дружеские отношения.
Многие его сослуживцы вспоминают, что отец всегда считался с мнением человека, если оно было серьезно обосновано, и не боялся переменить свое первоначальное решение и сказать собеседнику об этом. О способности отца осознать совершенную ошибку, самокритично признать ее и вовремя исправить вспоминал впоследствии Л. Ф. Минюк – сослуживец отца в разные периоды его военной службы, в том числе в Слуцке, уже на моей памяти. В годы войны он занимал должность старшего генерал-адъютанта, побывал с отцом на всех фронтах и оставил интересные воспоминания о нем. Леонид Федорович, в частности, писал: «…с ним можно было смело, по-деловому обсуждать все вопросы, отстаивать свою точку зрения. Он умел внимательно выслушать предложения и доводы подчиненных, вникнуть в их суть, но, приняв решение, он требовал точного и беспрекословного выполнения его приказа».
Вспоминая слуцкий период их совместной работы, Леонид Федорович рассказал о таком случае. На учебных стрельбищах 4-й кавалерийской дивизии была сорвана боевая стрельба одного из полков. Командир полка свалил вину за это на нераспорядительность штаба и на капитана М. Песочина. Отец вспылил и отчитал капитана в присутствии других командиров. Капитан Песочин подал рапорт об отчислении из штаба дивизии. Узнав об этом, папа попросил Леонида Федоровича успокоить Песочина и передать ему, что, не разобравшись, погорячился, что высоко ценит его как грамотного работника штаба и просит взять рапорт обратно. Впоследствии у папы с Песочиным установились хорошие деловые и даже дружеские отношения.
А. П. Дмитренко, офицер охраны, вспоминал, что, передвигаясь по дорогам войны, отец частенько просил остановить машину, чтобы расспросить солдат о расположении частей и других объектов либо что-то уточнить. Разговаривал «с ними попросту, дружелюбно, не стараясь как-то подчеркнуть свое высокое положение. И нередко после короткого разговора, моментально оценив ситуацию, тут же принимал единственно верное решение».
Думаю, что папина способность внимательно выслушать человека, не прерывая его, дать ему совет или помочь разобраться в сложной ситуации и объясняет то, что люди часто обращались к нему. Что уж тут говорить о нас, его дочерях? Навсегда сохранилась у нас потребность советоваться практически по всем вопросам – и серьезным, и даже пустяковым. Я даже теперь нередко думаю: а что бы сказал папа? Я не задумывалась, например, спросить его мнение о ком-либо из друзей, посоветоваться с ним относительно фасона платья или пальто. В особенности прислушивались мы к его мнению при выборе меха для воротника. Так, собираясь шить зимнее пальто, я пишу ему о своих сомнениях (в это время, в 1960 году, он отдыхал в Гаграх). Вот что он ответил мне: «По поводу воротника мой совет такой: если хочешь иметь прочный воротник – делай выдру (но, пожалуй, выдру темно-коричневую),
