style="font-size:15px;"> – Дура.
– А я тебе о чем с утра до вечера талдычу? Что ты дура и мать твоя дура, а вы все почему-то со мной спорите.
– Буль, не ругайся! А аборт больно делать?
– Конечно больно, если без наркоза.
Полина испуганно посмотрела на бабушку.
– А что, бывает, что без наркоза?
– А ты как думала? В той мясорубке на улице Комсомола, в нашем городском абортарии, наркоз дают?
– А как же?
– Да вот так. Мать свою спроси.
– Это ж фашисты какие-то, а не врачи!
– Фашисты и есть. Я вот надеюсь, что их скоро во всех в газетах поименно пропишут. Гласность как-никак. Но дело даже не в этом, а в том, что после первого аборта женщины, бывает, становятся бесплодными. Ты готова?
– Нет. – Полина не на шутку перепугалась. – Значит, рожать придется?
– Сама решай. Ты ж бабушку не слушалась никогда, чего сейчас вдруг меня спрашиваешь?
– Может, еще просто задержка?
– Я-то откуда знаю. Сходи к доктору. Только в консультацию вашу не ходи. Там не доктора, а черт знает что. Дай мне книжку мою записную. В сумке лежит.
Полина достала бабушкину огромную записную книжку.
– Так, посмотрим. – Бабушка листала записную книжку, внимательно вглядываясь в каждую страничку. – Ох, не разбери поймешь меня. Тоже дура, как и все вы. Вот спрашивается, как можно в книжку записать доктора-гинеколога Тамару Михайловну Андрееву? На букву «Д», на букву «Г», на букву «Т» или на букву «А»?
– Наверное, все-таки на «Г». Гинеколог.
– А вот и нет! На букву «Р». Нашла. Роддом на Фурштадской, это бывшая ваша улица Петра Лаврова – убийцы.
– Почему убийцы? Он же вроде философ был?
– Ну, да! «Народная воля», наверное, известная подпольная философская организация. Все они философы, а самый главный у них – Ленин.
– Буль, сейчас уже обратно переименовали. И Петра Лаврова, и Воинова, и Каляева.
– Есть бог на свете, – бабушка перекрестилась. – А Чайковского?
– Оставили. Он же композитор.
– Это Петр Ильич композитор, а этот Николай, тоже, как и Лавров ваш, народоволец, это потом уже он эсэром заделался. Конечно, он из них самый толковый был, хоть и после революции, а ошибки свои признал и стал антисоветчиком. Это революционэры наши ленинградские обделались, когда улицы в честь своих идеологов и героев переименовывали. И чего им в результате осталось? Только постную мину сделать и сказать, мол, Николай Чайковский тут ни при чем, мы за композитора Чайковского старались. Он, видите ли, на этой Сергиевской проживал. Смешно, ей богу! Петр Ильич на Сергиевской всего-то один год и жил. Ну да ладно, пусть будет улица композитора Чайковского.
– Буль, ты так переживаешь, как будто всех их лично знала. И Петра Лаврова, и Каляева.
– Не
