тоже смертен. Животным такие переживанья неведомы. Но запах крови и бездыханность только что стоявшего рядом товарища некоторых все же волнует. С детства помню картину. На лугу молния убила корову. Пастух прирезал ее. До сих пор перед глазами у меня стадо – коровы собрались в круг с опущенными головами, они мычали, глаза налились у них кровью. Еще более впечатляющее зрелище описывают свидетели смерти в группе слонов. «Слоны встали в круг, поочередно ощупывали упавшего хоботами, пытались поднять и, когда поняли тщетность усилий, не разошлись, а молчаливо топтались рядом почти двое суток. Все кончилось тем, что слоны забросали погибшего ветками и только потом тихо, не спеша удалились».
Твердо можно сказать: среди животных нет самоубийств. У человека счеты с жизнью есть акт сознания. Животные сознания не имеют. За жизнь они борются до последнего. Бросающийся с высоты на землю лебедь – не более чем легенда. «Самоубийства» китов, о которых время от времени пишут, – еще не разгаданная тайна, связанная, видимо, с «поломкой» тонкого, чувствительного механизма ориентации.
Но некоторым животным свойственны глубокие переживанья при утрате партнера. (Это особенно хорошо прослежено у гусей.) Случается даже гибель таких осиротевших животных – гусь, например, разбился о провод электролинии, не уберегся от зубов хищника. Но это не сознательный уход из жизни, это притупление, подавленность чувства самосохранения. Свойственное и людям тоже.
• Фото из архива В. Пескова. 16 августа 1996 г.
Год не видались…
Да, без малого год… Прошлую осень прилетели как раз к уборке картошки. В этот раз ботва у картошки еще зеленеет. Зеленеют под пленкой перезревшие огурцы и недозревшие помидоры. Как на Кубани летом, цветут в огороде Агафьи подсолнухи. Они тут не вызревают. «Зато радость от них…» – улыбается огородница и спешит показать нам что-то укрытое одеялом. В теплом шалашике – чуть побуревшие тыквы.
– Да ты, Агафья, мичуринец.
– Это це такое – мичуринец? – поднимает огородница брови, чутьем понимая: какая-то похвала…
Рожь в огороде сжата, но зеленеет еще овес, посеянный тут для кур, синеют бобы и капуста, бушует зелень морковки, редьки. Но осень уже подкралась к таежному огороду. Уже пятнами по зеленому лес расцвечен желтым и красным, уже по-осеннему от дождей набухла, шумит река, а вершины гор побелели.
Днем тепло. Вертолет, высадив нас, немедленно улетел по таежным делам. Счастливый случай: он может сюда вернуться через два дня. Это значит, можно как следует оглядеться, спокойно поговорить, походить, заночевать у Агафьи под крышей.
Синий дым от костра отчетливо выделяет самую первую тут избушку – крошечную избушку (не хватает лишь курьих ножек). Очень маленькая – два метра на два. С огорода, идущего в гору, кажется: можно избушку поднять, как коробочку. Это жилье-зимовье
