был слаб и еле слышен даже в предрассветной тишине.
– Сказал, что, если доставим тебя до места живым, он в Елоховской свечку поставит, – ответил майор.
– Что такое «в Елоховской»?.. Я не понимаю…
– Церковь. Патриаршая церковь в Москве.
– А… О’кей! Я согласен… – вздохнул американец и вновь откинулся на носилки.
– Пошел ты! – прорычал Силин и, повернувшись к Шальнову, попросил: – Андрюха, перехвати носилки, меня уже от запаха мочи тошнит!
Розовые рассветные сумерки незаметно вползали в ущелье, окрашивая в пунцовый цвет хлопья тумана над рекой.
– Мужики, держитесь ближе к берегу! – передал по цепочке Сарматов. – За туманом надежнее…
Река, текущая по древнему привычному руслу, то растекалась по ущелью десятком слабосильных ручьев, то собирала их в единый громыхающий камнями пенный поток. Шум этого потока гасил все другие звуки, и, когда совсем близко раздался собачий лай, все замерли от неожиданности.
Сарматов заклеил рот американца пластырем и жестом приказал группе укрыться за камнями. Сам же он пополз вперед, к нависшему над рекой утесу.
Напротив утеса, на противоположном берегу, с осатанелым лаем носилось два громадных туркменских волкодава, а чуть выше по берегу, у драной, исписанной восточными письменами палатки сбилась в комок отара курдючных овец. Из палатки вышла женщина с грудным ребенком на руках. Она остановилась и пристально стала вглядываться в даль, туда, где на противоположном берегу укрылись бойцы. Спрятавшись за утесом, Сарматов протяжно, с надрывом провыл по-волчьи. На этот вой из палатки выскочил кривоногий старик с длинноствольным «буром» в руках. Он громко что-то крикнул женщине и навскидку пальнул в сторону утеса.
Старик оказался метким стрелком – пуля высекла искры из камня над самой головой Сарматова. Тугой звук выстрела ударил в склоны ущелья, и сотни камней сорвались с места, с грозным шумом обрушиваясь вниз. Сарматов постарался имитировать нечто, напоминающее волчий визг. Кривоногий старик удовлетворенно затряс концами грязной чалмы и исчез за пологом палатки. Прикрикнув на беснующихся собак, следом за ним ушла и женщина.
Скрываясь за кустарниками и камнями, группа торопливо покинула берег, с которого все еще несся собачий лай. Когда напряжение несколько спало, Бурлак нарушил молчание:
– Командир, я подумал, что старикан из своей «пушки» по тебе шарахнул!
– Ага, из «катюши» времен очаковских и покоренья Крыма! – засмеялся Сарматов. – Но, надо сказать, над головой так ахнуло, что аж яйца заломило!..
– А ты уверен, майор, что мы не обнаружили себя? – озабоченно спросил Савелов каким-то противным, официальным тоном. И добавил: – Ведь согласно инструкции мы должны…
– У кого согласно твоей инструкции поднимется рука на бабу с ребенком? – зло перебил его Бурлак. Он круто развернулся к Савелову. – Если только у тебя, Савелов!
– Не забывайтесь! – вспыхнул тот.
– Уж не забудусь! – скривился
