Эскапизм. Мысли бедового поэта. Михаил Валерьевич Дудник

      Сюжета линии расписаны в моей тетради,

      и сколько стадий будет пройдено куплета ради?

      Я получаю рифму, словно химик радий:

      Она рождается из эфемерностей, масштаб громаден…

      Я видел истину в том месте, где ее никто не видел,

      был дальновиден, словно бы негласный лидер.

      Сотни хламидий зубы об меня сломали (я инсектициден):

      и потому, частенько был

      толпою ненавидим…

      По перипитиям размытие наводит резкости в события,

      я приглашаю музу, говорю: «Входите» ей.

      Ведь если с этой стервой не на «Вы»,

      не стану знаменитее,

      и на граните я,

      запечатлен не буду, как здесь не крутите вы.

      Да я и не горю желанием своё сознание

      загнать в пределы славы.

      Читать стишок слащавый,

      что-то мямлить, применять язык картавых.

      Я просто лишь поэт,

      куплет которого пропет с костлявой в унисон.

      Конечно не Мирон,

      но главное, что мною Бог польщён…

      Видимо я не настолько отважен,

      чтобы слушать тот бред,

      который ты называешь —

      «мой женский совет».

      И мне ну ни капли не страшно,

      что так я останусь один.

      Зато куча девок и мата;

      зато сам себе господин.

      Уходишь? Беги! Не держу я.

      Мне срать на истерики, вопли.

      Прикрой за собой, чтоб не дуло,

      а то третий день уже сопли.

      Ушла… Чтоб ей пусто там было!

      И где теперь лазит? Стерва!

      Тихонько обида остыла:

      я снова звоню тебе первым.

      Мне солнце, что фонарь, в нем нет любви народа,