не лаял горячо,когда старик входил наклонно
и стену бороздил плечом.
Десяток лет вдвоём в квартире.
Так что же горечь здесь скрывать?
Хрипел: повешусь, мол, в сортире, —
валясь в одежде на кровать.
Стекали слёзы по морщинам,
старик единственной рукой
пса обнимал и плакал: «Псина,
ну что ты, брат, ведь я с тобой…»
* * *
Лучше – тайна
Обогнал на переходе
и взглянул в лицо – случайно.
Словно свет нелёгкой тайны
выделял её из сотен.
Взгляд в ответ,
как взрыв незримый:
прочь стороннее участье!..
Или это отблеск счастья,
что всегда проходит мимо?
Но потом в толпе случайной
не ищи повторной встречи,
ты иной судьбою мечен:
понимать, что лучше – тайна…
* * *
Мне нравятся носастенькие…
Мне нравятся носастенькие бл*ди,
они как ведьмы утром, но потом
лицо придумают, аж зеркало в помаде!
На эту сказку потрясённо глядя,
Ван Гога дух замрёт с раскрытым ртом.
Мы с нею ночь, а утро – лишь остаток
профессии, судьбы или мечты.
Но – ах ты, чёрт! – как чай горяч и сладок,
и день начавшийся не так-то уж и гадок;
мы с чаровницею почти что у черты
взаимопонимания любого.
А потому дудим дуэтом в лад:
«Увы и ах, в начале всё же слово…»
«Певица П., конечно же, корова…»
«Придурок И. стишата тиснул снова…»
«А ну-ка, покажи свои обновы…»
Почти семейный утренний обряд…
* * *
Художница
Кисть и палитра – продолжение её рук,
как рычаги управления танком – моих.
Её конёк – одухотворённость,
её сущность – авангардизм,
её слабое место – богемность.
Человек – это стиль, следовательно,
и стиль – это человек.
Какой может быть женщина,
любящая истеричное сочетание
ярких пятен и резких ломаных линий?
Я – очередной привал в безнадёжном,
но не для неё, пути поиска Идеала.
Куда меня, танкиста, занесло?
Печально мне всё это,
и, ломая себя через колено,
пастеризуя кровь, пытаюсь
превратиться из точки остановки
хотя бы в запятую.
Запятую вытянуть в бесконечное тире,
по которому, как в китайском Дао,
она могла бы скользить дальше.
Она не осознаёт безнадёжность
борьбы с собой и пытается
снова согнуть тире в запятую,
запятую утрамбовать,
спрессовать до точки…
Но! Тире начинает ломаться,
дробиться, и из хаоса – невольно! —
три точки, три тире, три точки…
* * *
Жизнь
Банальная
