сеет и рождает.Мое семя – слово с делом
В сердце снова зачинает.
«У поэта одна беда …»
У поэта одна беда —
Его любят почти всегда.
Как вино, как вода, как хлеб —
Сотни лет на столе поэт.
У поэта одна беда —
Он съедобен, но не всегда.
Его надо жевать с умом
За накрытым столетним столом.
У поэта одна беда —
Он отсюда, а вы сюда.
Вот поэтому он и любим,
Не приелся, пока один.
«Стихи – не рифма и не слово…»
Стихи – не рифма и не слово,
А воплотившийся в них дух:
От естества первооснова —
Адамов хлеб под Евин кнут.
Стихи – не мысли в такт размерный
И не стенания души,
А взятый в долг из безвременья
Фрагмент с одним названьем – Жизнь.
«Пиши слова, царапай по живому…»
Пиши слова, царапай по живому,
По коже мыслию, как мелом по доске.
Стихи взойдут по крику и по стону —
Ростками слезными по горькой борозде.
Поэзия полынна, горечава,
Быть может, и живуча потому,
Что, начиная с самого начала,
Она ведет со смертию войну.
И кровоточит строчками… Но снова,
Бинтуя раны белизной листа,
Она увязывает нитию суровой
Во времени поэта и чтеца.
И в этом многократном восхожденье
К вершине жизни из небытия
Своей эпохи новые ступени
Простой строкой вымащиваю я.
К войне в Осетии
Они улеглись у костра своего, Бессильно раскинув тела, И пуля, пройдя сквозь висок одного, В затылок другому вошла
Михаил Светлов
Тем, кто солдат заставляет стрелять
На третьей от солнца планете,
Пусть в этой жизни еще повезет,
И пробудится в душе
Что-то такое, что мучить начнет
За убиенных на свете,
Будет терзать их и ночью, и днем
Совести рай в шалаше.
Ну, а пока им выпала доля
Самого сочного горького горя.
Аты-баты
Гранитослов неизвестному солдату
Аты-баты, шли солдаты,
А я с ними заодно,
У них были автоматы,
У меня – веретено.
Я мотал построчно пряжу
И вязал для них стихи,
Они их слагали в песни
От печали и тоски.
Аты-баты, эй, ребята,
Запевайте, когда вам
Пулеметная бодяга
Перегнет жизнь впополам.
Когда грудь летит на пулю,
Как на вкопанный рожон,
Когда друг дурит, и дурит
Командир ваш гарнизон.
Аты-баты,
