лежали в трубе на чердаке, и от вас пахло халвой. У меня тогда бешено билось сердце, стук которого доходил, наверное, и до вас. И билось оно от страха не за себя, а за вас.
Она рассмеялась до слёз, потом достала из сумки платок и, вытерла глаза. Затем, глядясь в зеркало – пудреницу, начала заново их подводить.
– У меня тогда ума было, чуть больше чем у вас. Я старше вас была на пять лет, – сказала она.– Я понимаю, что преподавательская профессия к чему-то серьёзному обязывает. Как пионервожатой для меня много всяких доступностей было, а вот как учителю нет. Вот и приходилось мне обкрадывать свои желания. Мне ужасно тогда хотелось с вами на велосипедах за ландышами съездить в лес и с Волжского откоса на санках прокатиться. Я, так – же как и вы любила Битлов и Роллинг Стоунз, а от Кристалинской я умираю, по сей день, хоть её уже нет лет пятнадцать. Но увидать мне её пришлось дважды на концертах в Москве и Севастополе. Я тоже вспоминала часто, как ты маленький и юркий мальчишка лежал на мне, когда вы пригласили меня в свой «творческий бункер». Я тогда домой пришла вся в голубином помёте. Ужас, какой был. Хорошо, что на улице темно было, и никто меня не видал в таком виде. А сейчас смотрю на тебя и глазам своим не верю, что время делает с людьми.
Она положила косметичку в сумку, и игриво взглянув на Сергея, спросила:
– А я что действительно ни сколько не изменилась? – спросила она.
– Всё такая же красивая и желанная? – неожиданно вырвалось у него, но сразу осёкся и, прокашлявшись, поправился, – я хотел сказать красивая и молодая.
– Не надо смущаться Сергей? – первое слово дороже второго, я ведь помню, как ты подсматривал за мной в бане, как незаметно от всех трепал мою косу, когда мы ехали в поход. И лежа в трубе, я не только ощущала запах табака и биение сердца, но и ещё кое-что существенное.
– Я давно уже не смущаюсь, Алевтина Никитична, – разучился, – сказал он, – я ведь прорабом работаю. Глотку иногда приходится рвать прилично, а ещё я в тюрьме успел отсидеть четыре года от звонка до звонка. Поэтому я предлагаю, отметить нашу встречу и чтобы в будущем, если нам придётся ещё, когда свидеться вы не маскировали свои печальные глаза косметикой. Ни одна краска не замажет горечь в душе. Пускай последующие дни у вас всегда радостные и весёлые будут!
С этими словами он выложил всё содержимое на столик, а она положила ему руку и голову на плечо сказала:
– Как ты правильно сказал, хоть и больно. Надо – же мои ученики стали мудрее меня, когда-то я вас грамоте обучала, а ты меня сейчас жизни учишь. А за что ты сидел? – спросила она, – но если тебе неприятен мой вопрос, можешь на него не отвечать.
– Наряд допуск не выписал на работе, а значит, проявил халатность, что привело к несчастному случаю, – объяснил он ей.– Чистого криминала не было, так, что я пассажир там случайный был.
– А что раньше не вышел? – пытливо взглянула она ему в глаза, – я слышала, досрочно многие оттуда
