русский манер. Какая там, на фиг, Марианна? Мариша.
– Проводи, а? Будь другом… А я тебе гардероб обновлю…
– Ты мне лучше бар и библиотеку обнови. А то что пью, что читаю – … какую-то.
Дмитриевский надолго задумался. Затем встрепенулся:
– Прошу прощения, а как я могу к тебе обращаться?
– Как хочешь, а зовут меня Василий Василич.
– Василий Васильевич, давай так: ты проводишь меня до квартиры. Если Мариша дома – тут же выделяю тебе финансирование. И на бар, и на библиотеку. Идет?
– Пару сотен вложи авансом, чтобы легче передвигалось…
Денис, поковырявшись в кошельке, вытащил необходимую сумму и, отдав ее Василию, отошел в сторонку, стараясь не мешать подъему. Спутник встал, отряхнулся для виду и потопал куда-то внутрь квартала, во дворы. Шел он бойко, Дмитриевский с трудом поспевал за ним. Пройдя по диагонали через детскую площадку мимо справляющего нужду бульдога и пары контейнеров, доверху набитых мусором, Василий Васильевич остановился у второй парадной старенькой, потрепанной хрущевской пятиэтажки. Обернувшись, посмотрел в глаза Денису, хитро прищурился:
– У тебя фамилия как?
– Дмитриевский.
– Поляк, что ли? Так и знал… Будешь смеяться, но я Сусанин. Василий Василич Сусанин. Хочешь, паспорт покажу…
– У тебя паспорт есть? – спросил Дмитриевский
– Нет, – ответил тот. – Не страшно, полячок?
– Мне последний раз страшно было, когда два комитета сливались. Земельный и имущественный. Страшно – жуть, аж зубы стучали… А это все детский сад… Веди давай.
Они зашли в парадную. Поднявшись на четвертый, Василий ткнул пальцем в паркетно-желтую дверь квартиры номер сорок три с беленьким дешевым звоночком.
– Финансируй – и я отступлю под натиском твоих легионов, – сказал Сусанин.
– Проверю, брат, – ответил Денис. – Не хочешь светиться – укройся за мусоркой… Я свое слово держу.
И он позвонил в дверь. Та открылась очень быстро: либо хозяйка передвигалась с невероятной скоростью, либо квартира была очень маленькой. Перед Дмитриевским образовалось знакомое лицо, очень красивое и грустное, бледное, без макияжа, со следами слез. Светлые волосы мягко стелились по черной ткани футболки с надписью «Питер – это навсегда, детка!» и Петропавловкой на заднем плане. Дмитриевский улыбнулся и сказал строго, как и положено начальнику:
– Подожди-ка.
И отошел вглубь лестничного пролета, куда выдвинулся его провожатый.
– Василий Васильевич, полякам бы такого проводника, – сказал Денис с улыбкой, – жили бы сейчас в Евросоюзе…
– Ну, тогда слава богу, что у поляков был другой проводник… Давай сотку… Я ведь твой немой вопрос слышу…
Дмитриевский протянул тысячу и, еще раз поблагодарив Сусанина, исчез за дверью своей сотрудницы. Квартира оказалась небольшой. Маленькая прихожая,
