запах хвои и смолы…А утром с Крёстной впереди
Мы начинаем хоровод.
И фисгармония поет.
Её протяжный нежный звук
Преображает все вокруг.
И дом не дом, а уж дворец.
И звезды падают с небес!
Забившись в кресло глубоко,
Я их ловлю. Как хорошо
Здесь жить и верить чудесам!
Потом отец гитару брал:
И мелодичный баритон
В раздумье пел «Вечерний звон».
Потупив влажные глаза,
Мать подпевала иногда,
А гости хором за столом
Меж строк вставляли «бом-бом-бом»!
Из тех знакомых и родных
Нет никого почти в живых.
И мы состарились давно…
И как забытое кино
Мне детство снится по ночам,
Как безмятежно, чисто там!
Снимаю с плеч тяжелый груз
Прожитых лет и снова мчусь
По волнам памяти своей,
Чем старше – глубже и светлей
Далекий вижу звездопад
Своих ровесников ребят,
Что спят давно в земле сырой.
Остановись здесь память, стой!
Все это будет лишь потом,
Осиротеет старый дом.
Ручей травою зарастет.
Там нас никто уже не ждет,
Неузнаваемо кругом…
А мне все снится отчий дом
И молодой цветущий сад.
Вот так уж много лет подряд.
И даже сквозь глубокий сон
Отцовский слышу баритон.
И материнские глаза…
Воспоминаньям нет конца!
Не повернуть былое вспять,
Я лишь пыталась рассказать,
Что память бережно хранит,
Как сердце иногда болит,
Что с каждым днем короче путь.
Не за горами час…
Уснуть придется мне последним сном…
Пойдет своим жизнь чередом.
И будет кто-то, как и я,
Терзать бумагу и себя,
Чтоб пару строчек написать…
В сердцах Пегаса проклинать!
Я ж доморощенный поэт —
Крылатых слов в запасе нет.
В часы досуга от забот,
Надеюсь, кто-то да прочтет
Мой незатейливый рассказ.
Здесь все как было без прикрас.
Таким я помню отчий дом
И годы, прожитые в нем.
Руза
Ах ты, Руза-карапуза,
Заповедный городок,
Древа родственные узы
Гроздей связан узелок!..
Для меня пути начало
Неисхоженных дорог,
Не к тебе ли я шагала,
Мой питающий исток?
Я до неба доставала
Притяженья сбросив пут,
Но обратно возвращалась,
Находя себе приют.
Разрастайся, город славный!
Ты красив, как божий слог!
Ты на свете самый главный,
Мой родимый уголок!
Мне было семнадцать
Мне было семнадцать, а я торопила.
А мама задумчиво мне говорила:
«Зачем ты торопишься, доченька, жить?
Пройдут эти годы, и будешь
